Онлайн книга «Костяной лабиринт»
|
Ковальски уселся на сырую траву. Следующая часть разговора должна была стать личной. Похлопав себя по груди, мужчина поднял руку, приставив большой палец ко лбу и растопырив остальные пальцы. «Я твой папа». Обезьяна с надеждой подняла брови. После этого Джо положил руку Баако на грудь, а затем накрыл ею его руку у себя на груди, глядя ему в лицо. «Ты мой сын». Баако широко раскрыл глаза, затем запрыгнул на Ковальски, опрокинув его назад и повалив в траву. Великан поморщился от боли, потирая перебинтованные ребра. Наконец, ему удалось сесть. – Ну вот, все решено. – Он махнул рукой на лес. – Иди знакомиться с новыми друзьями. И Баако радостно побежал навстречу новой жизни. 15 мая, 08 часов 13 минут по эквадорскому времени Анды, Эквадор Шу Вей очнулась от лихорадочного забытья – и попала в кошмарную явь. Чувства вернулись к ней бессвязными отрывками. Она ощутила запах леса, запах собственной крови. На губы ей откуда-то падала едкая слизь. Окружающий мир вращался перед глазами пятнами сочной зеленой листвы и голубого неба. Болел живот, и к горлу подступала тошнота. Шу полностью потеряла счет времени, последние дни сохранились у нее в памяти обрывочно. «Где я?» Она вспомнила, как упал Квань и как ее саму подняли на руки. Вспомнила стрелу, вонзившуюся ей в живот. Девушка попыталась опустить взгляд, но обнаружила, что не может пошевелить головой. Почувствовав спиной жесткую доску, Шу попробовала пошевелить конечностями, но и в этом тоже не преуспела. «Почему я связана?» Она вспомнила, как ее тащили в воде, после чего она потеряла сознание. Когда девушка очнулась в предыдущий раз, все ее тело горело огнем, тряслось лихорадочной дрожью. Шу смутно вспомнила, как какая-то женщина с обнаженной грудью прикладывала к ране на ее животе снадобье, похожее на жидкую грязь. Боль оказалась такой сильной, что она снова потеряла сознание. «И вот я пришла в себя… я по-прежнему жива». Вей глубоко дышала носом. Она не могла вымолвить ни слова, так как рот у нее был завязан, но все же у нее вырвался слабый стон. И тут перед ней возникло знакомое лицо. Это был старик-индеец. Он заговорил, обращаясь к кому-то невидимому, и на лицо китаянки упали тени. Пленница поняла, что вокруг нее собрались другие люди. Она забилась в путах, стараясь освободиться. «Отпустите меня!» Но индейцы не обращали на нее внимания. Старик поднял кривую костяную иглу с заправленной в нее длинной ниткой из жил, и все начали снова и снова повторять одно и то же слово. – Тсантса… Вей силилась понять, что происходит. Если индейцы выходили ее, то что им нужно теперь? Другое знакомое лицо склонилось над ней, похоже, понимая ее смятение. Это был мальчишка, сбежавший от них с Кванем в пещере. Он поднес к лицу Шу какой-то предмет, держа его так, чтобы она хорошо его разглядела. Сначала девушке показалось, что это какой-то местный фрукт, высушенный и съежившийся, но затем она различила зашитые губы и веки, а также прядь черных волос. Это была сморщенная человеческая голова. И не просто голова. Лицо ее было покрыто знакомым китаянке узором шрамов. «Квань!» Дикари превратили Черного Ворона в свой трофей. Подняв высушенную голову выше, мальчишка назвал этот предмет, широко улыбаясь: – Тсантса. И на Шу снизошло откровение. Она попыталась закричать, но ощутила режущую боль в губах и, взглянув на зашитый рот Кваня, поняла, что то же самое сделали и с нею. Но индейцы еще не закончили. Старик склонился над Вей, поднимая толстую иглу, – и взял ее веко… Эпилог
Десять лет спустя 18 сентября, 17 часов 32 минуты по западноафриканскому времени Республика Конго – Доктор Крэндолл, солнце скоро зайдет, – предупредил говоривший с мелодичным конголезским акцентом Джозеф Кьенге. – Вам нельзя оставаться здесь одной, а мне нужно вернуться к своей хозяйке. Потрепав стоящую рядом собаку, Мария села в траву: – Я не одна. Со мною Танго. – Да, с вами собака. Но, хотя мне не хочется обижать вашего доблестного спутника, он стар и очень болен. Крэндолл печально вздохнула, признавая справедливость этих слов. Hepatocellular carcinoma [16] .
|