Книга Костяной лабиринт, страница 77 – Джеймс Роллинс

– Что же вы нашли? – подался вперед Грей.

– Для того чтобы это понять, вначале вам нужно взглянуть вот сюда. – Взяв планшет, Роланд вывел на экран новое изображение. – Это еще одна карта, которую Кирхер привел в своей книге «Mundus Subterraneus». На ней подробно изображен материк Южная Америка.

Пирс стал озадаченно изучать карту.

– Но ведь, кажется, Кирхер опубликовал свою книгу задолго до того, как обнаружил останки Евы, разве не так?

– Совершенно верно, – подтвердил отец Новак. – На самом деле эту карту он составил для того, чтобы описать своеобразную гидрографию материка, показать, как реки берут свое начало в Андах и текут к морю. Но обратите внимание на большой кратер, изображенный посреди Анд.

– И что это такое? – спросил Грей.

– Отец Кирхер выдвинул гипотезу, что в недрах Анд скрывается огромный резервуар, подземное море, питающее материк водой.

– Ну хорошо, – неуверенно сказала Лена, – но какое отношение это имеет к…

– А теперь взгляните вот на это, – перебил ее Роланд, раскрывая дневник Кирхера. – Этот рисунок я обнаружил в письмах Николаса Стено. Здесь приведен фрагмент той же самой карты, но только с одним дополнительным элементом, который имеет решающее значение.

Он положил дневник на стол так, чтобы картинка была хорошо видна обоим его собеседникам.

Это действительно было увеличенное изображение того же озера, однако теперь на поверхности воды появился новый рисунок.

– Это же… – тихо ахнула Крэндолл. – Это же рисунок с обложки дневника!

– Знаменитый лабиринт Минотавра на Крите, – кивнул Новак.

Грей вспомнил рассказ священника об этом лабиринте: один и тот же рисунок был обнаружен не только на Крите, но и высеченный на камне в Италии, Испании, Ирландии и даже далеко на севере, в Финляндии. А еще он упоминается в древнеиндийских эпосах…

Роланд повернулся к своим слушателям:

– Я уверен в том, что Николас Стено, следуя указаниям, обнаруженным в Хорватии, и руководствуясь пророческими предположениями отца Кирхера, обнаружил древнюю родину этих исчезнувших «начальников» и отметил ее на карте этим лабиринтом.

Грейсон посмотрел на обширное озеро, изображенное на рисунке.

– Вы уже говорили о том, что история с ушедшей под воду Атлантидой на самом деле может относиться только к одному затонувшему городу. – Он указал на раскрытый дневник. – Значит, вы хотите сказать, что это и есть то самое место?

– Возможно. По крайней мере, сам Кирхер в это верил, хотя, конечно, он мог объединить сообщение Николаса Стено с описанием Платона, – ответил священник. – Но в любом случае Стено обнаружил в горах Южной Америки что-то такое, что связывает все воедино.

– Если б мы знали, что это за место, – сказала Лена, и в ее голосе прозвучал благоговейный трепет, – можно было бы туда отправиться…

– Мы можем туда отправиться, – посмотрел на нее отец Роланд.

– Каким же образом? – в очередной раз удивился Пирс.

Новак постучал пальцем по нарисованному кратеру.

– Я знаю, где именно это находится.

Внимательно изучив карту, Грей понял все:

– Линии, пересекающие рисунок… они же подписаны!

– Это указания долготы и широты, – подтвердил его догадку священник. – Во времена отца Кирхера широта рассчитывалась точно так же, как и в наши дни, но при определении долготы в качестве отправной точки вместо Гринвичского меридиана использовался меридиан острова Иерро.

– И вы сможете пересчитать одно значение в другое, – спросил Пирс, отмечая возбужденный блеск в его глазах.

– Я не только пересчитал долготу, но уже нашел эту точку на карте.

Вернувшись к планшету, Роланд вывел на экран новую карту со стрелочкой, обозначающей место.

– Это в Эквадоре, – сказал Грей.

– Глубоко в Андах, – кивнул Новак. – Приблизительно в восьмидесяти километрах к югу от Куэнки.

Однако Лена разделяла скептицизм Грея.

– Но с чего вы взяли, что это имеет какое-то значение? Я хочу сказать, это же какая-то глухая дыра у черта на рогах.

У Роланда ярко вспыхнули глаза.

– Потому что мы не первые, кто прошел по оставленному Кирхером следу до тех мест.

– Что вы хотите сказать? – спросил Пирс, будучи не в силах скрыть свое изумление.

– Работая над докторской диссертацией, я установил, что в начале двадцатого столетия другой католический священник, монах по имени отец Карлос Креспи, увлекся идеями Атанасия Кирхера. Как и отец Атанасий, он изучал науки с таким же рвением, с каким служил религии. Отец Креспи занимался ботаникой, антропологией, историей и музыкой. Он основал католическую миссию в Куэнке, где прослужил пятьдесят лет, вплоть до своей смерти.

– В Куэнке? – повторила Крэндолл, разглядывая карту Эквадора. – Это же рядом с тем местом!

– Вот именно, – кивнул Новак. – Мне всегда казалось странным, что такой образованный и культурный человек, как отец Креспи, выбрал этот глухой городок в Андах, чтобы провести там остаток своих дней. Но теперь, кажется, я понимаю, в чем дело.

– Вы полагаете, Креспи отправился туда из-за Кирхера? – уточнила девушка.

– В архивах здешней библиотеки хранятся десятки работ преподобного отца, в основном относящиеся к тому времени, когда при университете существовал музей Кирхера. Его обширная переписка, план работ и многое другое. Все это никогда не публиковалось и не систематизировалось, а пролежало несколько столетий в полном забытьи. До тех пор пока один человек не занялся подробными исследованиями.

– Кажется, я догадался, кто это был, – сказал Грей. – Отец Карлос Креспи.

– Он составил полный каталог работ отца Кирхера, а также помог восстановить и сохранить значительную часть его переписки, – кивнул Новак. – В том числе и много писем Николаса Стено.

– Значит, вы полагаете, что из этих писем Креспи почерпнул нечто такое, что привело его в Эквадор?

– Не думаю, что ему удалось восстановить полную картину. И все же он понял, что речь идет о чем-то интересном и что имеет смысл заняться этим подробнее.

– И Креспи основал миссию в Куэнке? – спросила Лена. – В качестве ширмы?

– Нет, – поморщился Роланд. – Я считаю, что отец Карлос увидел возможность продолжать исследования, в то же время занимаясь своим главным призванием, помогая коренным жителям этих мест. Он завоевал искреннюю любовь тех, кому служил.