Онлайн книга «За речкой шла война...»
|
Пассажиры автобуса каменели в тщательно демонстрируемом равнодушии – Кирпич громкость не убавил, говорил в прежний полный голос. И облегченно выдохнули только когда жутковатый шумный верзила засёк: «О! Наша остановка, выходим!». Теперь, значит, ещё пешочком чуток? – Вовк, нам куда теперь? – Туда! – уверенно махнул Кирпич рукой. – Да ты не дергайся, Никит! «Автопилот» не подведет! М-да? Да. Как ни странно, «автопилот» не подвел. Вот ты какой, сад «Эрмитаж»! На входе патруль проверял документы, расспрашивал о цели прибытия. Документы в порядке, цель прибытия очевидна – судя по уже достигнутому состоянию души и тела. Проходите. Добро пожаловать! – Видал? Как только генералы на мероприятии собираются «нарисоваться», так патрули просто косяками, косяками! – Кирпич усмехнулся почти трезво. – А что, и генералы – сюда? – Никита недовольно поморщился. – Три бывших комдива, Никит! Они теперь большие люди в Министерстве обороны. Ну что, пойдем поздороваемся? Никита ещё больше поугрюмел: – Да, в принципе, Вовк, о чём с ними говорить? Я на прош лой встрече просил двоих о помощи, когда за штатом стоял без должности, а до пенсии – два года! Думаешь, кто-то пошевелился? Хрен с маслом! Поглядели свысока, пообещали и забыли. Только Султаныч, бывший начштаба, прислал полковника, тот с проверкой в округе был. И знаешь, что мне тот полкан предложил? – Начальником санатория? Замполитом курорта? – подначил Кирпич. – Ага! Как же! В Таджикистан, блин! Оказывать интернациональную помощь в погранотряде! – Послал? – Послал, в натуре. – Молодец! – Да нет… Потом подумал… Как раз там заставу разбили. Ладно, думаю, нужно ехать. Но вакантная должность там – только в Душанбе, психологом у зенитчиков. Ну, вообще-то… почему нет? Не по горам ведь опять бегать, там год за три, тройной оклад. Я и чемодан собрал, и из части меня рассчитали, и с семьей простился. Но кто-то из «старичков» уцепился за должность перед увольнением. В итоге ушел я в отставку по сокращению штатов, еле до пенсии дотянул… И чёрт с ними! Зато теперь мне что генералы, что маршалы – не указ. Пенсионер, он и в Африке пенсионер! Давай свалим в сторонку, подальше от митинга и построения? Займем столик и накатим… – Давай! Наш ты человек! – Кирпичу и так-то давно не терпелось опохмелиться. – Во-он тот столик давай. Тенёчек… – Он потрусил под развесистые ветки, стряхнул ребром ладони со стола прошлогоднюю опавшую листву, расстелил газету, достал бутылку водки «Черная смерть». – Символично! – хмыкнул Никита. – Упьемся вусмерть? – Ну, не обязательно в нашу. Сейчас кто-нибудь подрулит, послабее организмом. Подрулит непременно. Отдельные несознательные ветераны банкет под сенью кустов уже начали, и парадный строй потерял ещё несколько бойцов. Когда Никита нарезал сало, колбасу и хлеб, к друзьям подковылял огромный парень со шрамом на щеке, в голубом берете, с палочкой: – Пехота, десантуру примете? – А то! Садись, брат, не перетруждай ногу! – Кирпич подвинулся на лавочке. – Держи стакан! Десантник извлек из кармана поллитру, а из авоськи – помидоры и огурцы. – Дмитрий. Панджшер, восемьдесят шестой год. Бывший сержант. Ныне художник. Свободный художник… – уточнил. – И как? Хорошо идут дела? – По-разному. Работаю в поте лица и по мере сил и здоровья. Когда уходит одна, когда две картины в месяц, когда ни одной. Но жить надо, ребенок кушать хочет каждый день, а не раз в месяц. Пенсия от благодарного государства – по инвалидности… – десантник Дмитрий оголил ногу и похлопал по протезу, чуть выше колена, – …в триста «деревянных». О как! Пятидесяти «баксов» и то не заслужил! Эх! Я вот в Штатах работал – по контракту с галереей, встречался с ветеранами Вьетнама, вот кому уважуха! – И на что существуешь? – Работаю охранником на автостоянке. Там и рисую, по ночам. Ты не подумай, брат, что ерунду какую-нибудь! Мои картины в Государственной думе выставлялись! Я в Америке хорошо продавался. В Голландии! У меня замечательный голландский и чешский цикл. А какая серия фэнтэзи! Эх! Что мы о чепухе! Выпьем, братцы, за возвращение не в «цинках»! Выпили. Сзади к скамейке подкрался ещё один… Сидя к нему спиной, не сразу засекли. А тот схватил Никиту с Кирпичом и стал душить, причём всерьёз душить, причём негромко гогоча. – Отстань, паразит! – прохрипел Кирпич. – Кто это?! – Серёга?! Ты, что ли? – Никита безуспешно пытался вывернуться. Десантник-художник Дмитрий скорчил свирепую гримасу и замахнулся тростью на подкравшегося «душегуба». – Не тронь! Я свой! – упредил «душегуб». – Сейчас добью этих, и будем вместе пить. Нам больше достанется! Хрен тебе, душегуб, а не больше! Кирпич всё же выкрутился из цепкого удушающего захвата, принял стойку, коротко замахнулся – целя в челюсть! Челюсти даже у суперпуперменов – «стеклянные». И… расхохотался Кирпич: – Серёга! Точно! Здорово, Большеногин! Привет, сволочь! – Я ему сейчас эти его большие ноги обломаю! – грозно пошутил Никита. – Безногиным сделаю или Одноногиным!.. Извини, брат. – Он поймал себя на неловкости перед художником Дмитрием с протезом. – Безуховым сделаю! Будешь, как подстреленный моджахед! – Но-но! Не тронь! Зашибу! – рыкнул «душегуб» отстраняясь и бросился обнимать друзей. В его железных руках заскрипели кости даже у крупномасштабного Кирпича: – Ну, ты! «Железная лапа»! Полегче! Я ж тебе не Маугли. Шею сомнёшь, а мне завтра работать! – Откуда ты объявился, скотина? – по-мужски ласково спросил Никита. – Десять лет ни гу-гу – и на тебе, нарисовался! Представляешь, Вовка, я ему пишу письма, в гости зову, а он мне телеграмму присылает: «Спасибо, друг, что помнишь, скоро напишу!». Проходит год, я вновь ему письмо, а он мне опять телеграмму: «Никита! Рад твоему письму, спасибо, скоро напишу!». Я через полгода опять царапаю весточку, зову на встречу ветеранов-однополчан, а в мой адрес очередная благодарственная телеграмма. Ну, тут у меня бумага кончилась, да и ручка писать перестала. – Никита! Прости засранца! Каюсь, виновен, больше не буду, исправлюсь! – Врёшь! Будешь и не исправишься! Знаю я тебя! Обнялись, расцеловались. Тут же – по стопарю. – Знакомьтесь, что ли! – Никита представил: – Дима-десантник, теперь художник. А это Серж, мой бывший вечный подчиненный. Взводный, потом ротный. Краса и гордость нашего мотострелкового полка! Граф, орденоносец, командир лучшего взвода, но разгильдя-а-ай! – Сам такой! – И я сам такой, – охотно согласился Никита с Большеногиным. – Ты откуда? Каким ветром, Серж? |