Онлайн книга «Проклятая картина Крамского»
|
Но пускай, не время меряться обидами. Простить. И собрать семью, которая вот-вот разлетится на осколки… Свекровь будет рада… Нет, не надо думать о таком. Развод? Ради сына Давид не станет себя позорить, и его тоже… Петеньку он любит беззаветно, и порой Матрена искренне завидует этой любви. Быть может, Давида просто не хватает на то, чтобы любить двоих сразу? Она оглянулась на камин. Пламя пылало ярко, только жара не давала. А несчастное письмо, от него и пепла не осталось… – Вернуться? – Давида неурочный визит супруги вовсе не обрадовал. Он писал письмо. Амалии. И пытался отделаться от мысли, что некогда все же совершил ошибку… Ошибаются все, а матушка шепчет, что ошибаются все, и исправить ее не поздно. Если подать прошение о разводе… Удовлетворят. Дорого обойдется, но не дороже, чем новые наряды Матрены Саввишны… Откуда она только взялась, сия великосветская особа, будто бы и вправду рожденная в каком-нибудь родовитом семействе. И куда исчезла милая его Матрена? Высший свет преобразил ее. Преображение это пришлось Давиду не по вкусу. – Вернуться. – Матрена, не дождавшись приглашения, присела. – Амалии пишешь? В голосе ее проскользнули ноты… обиды? Недоумения? Не понимает, отчего это супруг сделался равнодушен к ее чарам, предпочитая Амалию? – Она мой друг. – Давид разозлился, с чего бы это он должен оправдываться? Сам-то он давно уже перестал считать друзей супруги, которых было слишком много, чтобы запомнить всех. – Конечно. – Она примиряюще улыбнулась. – Я не… упрекаю тебя… Мне не за что тебя упрекать… и, наверное, стоит попросить прощения, что я… немного увлеклась, но… Она вздохнула. – Вернемся, Давид… Я соскучилась по Петеньке… и устала… Поживем в деревне месяц… два… – И пропустим сезон? – сказал он с насмешкой. Если бы она предложила уехать месяц тому… Два… Да он с радостью ухватился бы за эту спасительную мысль. Но ныне она не вызывала ничего, помимо… недоумения? – Пускай. – Матрена не спешила уходить. – Сезон – это, в сущности, пустяк… Помнишь, мы были так счастливы… – Я был счастлив, – поправил Давид, с сожалением откладывая недописанное письмо. По Амалии, которой пришлось уехать, он скучал, не имея более достойных собеседников. – А ты, помнится, жаловалась, что в деревне тебе скучно. Ты задыхалась там. Что изменилось? – Я изменилась. Что ей было ответить? Давид не знал. Да и не желал знать. Искать причину, чтобы не ехать, ибо не так давно сам настаивал на возвращении, а тут… Мысль сия больше не казалась удачной. Поместье. Тишина. И время для двоих. Прежде именно эта уединенность и привлекала Давида, а ныне он не понимал, о чем ему будет беседовать с этой вот чужой женщиной. – Хорошо. – Он все же не ответил отказом. – Я подумаю… Быть может, позже… к весне… Ей пришлось уйти. …милый мой друг. Ныне случилось так, что моя супруга обратилась ко мне с просьбой, отказывать в которой я не стал, хотя и не испытываю желания соглашаться. Она, ощутив, что брак наш дал трещину, вознамерилась восстановить былые отношения. Я же явственно осознал, что не имею ни малейшего желания возвращаться к прошлому. Напротив, ныне, оглядываясь на себя, минувшего, я удивляюсь собственной слепоте и глупости. Любовь? Ты права, Амалия, она ослепляет и лишает разума. Она заставила меня совершить поступок, последствия которого мне придется пронести всю оставшуюся жизнь. И пусть матушка моя явственно намекает на развод, но сие будет нечестно по отношению к Матрене, которая пусть и не такова, какой мне представлялась, но по-своему порядочна. Невзирая на все те отвратительные слухи, которые во многом не более, нежели пустословие, она не давала мне повода усомниться в своей верности. Так как же мне быть? Смириться? Пойти ей навстречу? Долг призывает меня поступиться раненым своим самолюбием. Да и брак этот я обязан сохранить ради нашего сына. И в то же время меня не отпускает подлая мысль, что если бы она и вправду дала повод, настоящий повод, я воспользовался бы им… …Амалия, прочтя письмо, задумалась. Какая потрясающая откровенность! И вместе с тем непостоянство. Так ли давно Давид искренне восторгался женой? А теперь вот желает избавиться от надоевшей супруги и при том остаться порядочным в глазах общества. – Ох уж эти мужчины, – сказала Амалия, обмахиваясь листом бумаги. Веером было бы удобней, но веер лежал далековато. – Вечно они норовят переложить работу на других… или не работу, а вину… Компаньонка покачала головой, не то соглашаясь, не то возражая. – С другой стороны, кто-то же должен, а то он так и будет до конца жизни страдать… Значит, ему нужен лишь повод… достаточно веский повод… а Матрена собирается поиграть в примерную жену, что нам совершенно не нужно. Амалия поморщилась, представив, что наглой девке и вправду удастся задуманное. Вернуть любовь Давида… еще забеременеет… родит второго… Тут и с первым непонятно, как быть… – В конце концов, – задумчиво произнесла она, – я лишь помогу старому другу… немного… а там… пусть сам принимает решение. Собственное решение она приняла много лет тому и отступать от него не собиралась. Против ожиданий, Давид не пожелал отправляться в поместье немедленно. Нашлись какие-то срочные и малопонятные дела, требовавшие непременного его присутствия в Петербурге. И Матрене пришлось смириться. Нельзя сказать, чтобы отсрочка эта так уж ее огорчила. Напротив, теперь она наслаждалась каждым днем, предчувствуя скорую разлуку и заранее страдая от того. Нет, она не по людям будет тосковать, люди утомительно однообразны, что в зависти своей, что в восхищении. А вот город… Город многолик. И норовом обладает особым. Давече взял и столкнул Матрену с Мизюковой… Разве не удивительная встреча? И главное, что Мизюкова Матрену узнала, ручкою махнула этак повелительно, призывая к себе. Думала, Матрена немедля явится, как некогда бывало, под ясные очи барыни. А то и вовсе на колени падет, юбки пачкая, да возблагодарит за давешнюю доброту. Как бы не так! |