Онлайн книга «Загадка Скапа-Флоу»
|
Короткая команда с мостика: «Приготовиться к погружению!» Команда репетуется в отсеки. Тут же следуют ответные доклады: «Нос к погружению готов!.. Корма к погружению готова!.. Центральный к погружению готов!» Затем началось учебное погружение. Остановлен дизель, закрылась выхлопная труба, с глухим щелчком захлопнулась крышка люка. «Никогда не забывайте закрывать вентили.», продолжал старший инженер-механик приглушенным голосом, «иначе с вами может случиться то же, что и с U-3 в заливе Хайкендорфер. Они были в учебном плавании. Кто-то при погружении не закрыл клапан вдувной вентиляции. Вода устремилась в отсек и попала на аккумуляторную батарею. Короткое замыкание. Газы. Командир лодки и еще двое с ним в боевой рубке едва не задохнулись. Эти двое были большие люди, Веддиген и Фюрбрингер».[89 Известные командиры-подводники периода Первой мировой войны.] Его слова прервал резкий звук ревуна. Заработали электродвигатели. Завращались маховики клапанов, загудел вытяжной вентилятор: проверка корпуса на герметичность. Старший инженер-механик объявил: «Разрежение двадцать миллибар. Слушать в отсеках». Затем тишина. Только гудящее пение электродвигателей. И время от времени – перекладка руля. Спустя две минуты – доклад старшего инженера-механика: «Давление постоянное». И – приказание из боевой рубки: «Приготовиться на клапанах вентиляции!» Доклад: «Готовы на клапанах вентиляции». – «Открыть клапана вентиляции!» Четверо матросов присели и рванули вниз рычаги манипуляторов вентиляции балластных цистерн. Мощный шипящий звук, сопровождающий выход воздуха из цистерн через клапана вентиляции. Лодка стала медленно дифферентоваться на нос, появилось чувство парения в воде, как на воздушном шаре. Затем дифферент выровнялся. Наступила мертвая тишина. Никто не проронил ни слова. Никто не передвигался. Только старший инженер-механик вполголоса отдавал приказания рулевому на горизонтальных рулях. С шумом лифта поднялась труба перископа. Командир по очереди пригласил нас в боевую рубку. Я впервые увидел внешний мир в перископ. Поле зрения ограничивалось клочком неба и поверхности моря, и периодически закрывалось зеленой волной. Затем мы должны были по очереди управлять рулями глубины с помощью больших штурвалов. Через некоторое время раздается команда командира: «Внимание, в отсеках! Приготовиться к покладке на грунт на глубине двадцать один метр». Старший инженер-механик докладывает: «Пятнадцать метров. восемнадцать метров. двадцать метров. Стоп, обе машины!» Легкий толчок. И вот мы лежим на грунте. «Глубина двадцать два метра. Отрицательная плавучесть две тонны», доложил старший инженер-механик. В половине первого обед. Стол накрыт в носовом отсеке. На обед суп, ромштекс и фрукты, как для офицеров, так и для команды. Все вкусно и в достатке. Отсек довольно тесен и напоминает туннель. Иногда слабое бульканье свидетельствует о том, что мы лежим на дне Кильской бухты на глубине двадцать два метра. Из кормы доносится шум, какой производит при работе ручной насос. – Что это? – спросил Шрайбер, один из нас, стажеров. Командир промолчал, а боцман ухмыльнулся: – Там кто-то пытается опростаться за борт, – охотно объяснил он. – А ватерклозет с ручным приводом. Рискованное мероприятие на глубине двадцать два метра! Круглое лицо его сияло от предвкушения удовольствия. Он нашел возможность выступить с темой, которая будоражила его воображение. «Это еще что! – продолжал он яро. – Вот во время войны как бывало. Называется это „защемить задницу“, господин лейтенант. Защемить во имя отечества! Так как „круглые дукаты“ моряка, выброшенные за борт, всплывают на поверхность и могут выдать местоположение лодки. Один ветеран-подводник рассказал из времен войны такой случай. Они лежали на грунте тридцать шесть часов.» – Не могли бы Вы найти для застольной беседы другую тему?! – сказал командир. Мы провели на грунте два часа. Затем обучение продолжилось. Мы всплыли: сначала на перископную глубину, а затем – на поверхность. От тяжелого воздуха немного поташнивало. Он был насыщен углекислотой и прогорк от запаха топлива. С тех пор я много поплавал на лодках, и пребывание под водой стало для меня совершенно обычным делом, но воспоминание о первом погружении осталось в памяти навсегда. Потому что люди и вещи воспринимаются всегда ярче и памятнее либо при первой встрече, либо при расставании с ними. По окончании курса я был назначен первым вахтенным офицером на U-26. Моим первым командиром был капитан-лейтенант Хартманн. «Острый как бритва, – говорили о нем, – но поучиться у него есть чему». U-26 находилась еще на верфи «Дешимаг» в Бремене. По пути туда я сделал промежуточную остановку в Г амбурге, чтобы посетить Гарри Стёвера, старого боцмана с «Гамбурга», хозяина кафе «Звезда Давида», который помог мне в период моей безработицы бесплатными едой и пивом. Я пришел туда пополудни. «Звезда Давида» была совершенно пуста. За стойкой скучала искусственная блондинка. – Два больших светлого. и хозяина! – заказал я. Она посмотрела на меня с удивлением, исчезла и вскоре вернулась в сопровождении маленького, толстого господина, который на ходу застегивал брюки. Это был далеко не Гарри Стёвер. – Что Вы желаете? – спросил он с легким поклоном. – Я хотел бы видеть Гарри Стёвера. – Ах, вот как! – его голос звучал разочарованно. – Стёвера уже два года нет в живых. – ?.. Он повернулся уходить. – Как это случилось? – Он повесился. – Отчего же? – указал я ему на вторую кружку пива. Он кивнул и сел. – Вы знаете, старик Стёвер никогда не был бизнесменом. Он наливал бесплатно каждому матросу за его красивые глаза. И при этом набирался сам. В таком деле нужно кое-что понимать. А он думал, что достаточно стоять за стойкой и наливать пиво. Ого, ого! Я поблагодарил и вышел. По пути на вокзал я размышлял о судьбе Гарри Стёвера. «Почему, – спрашивал я себя, – он не обратился ко мне? Он так помог мне в свое время, а когда нуждался в помощи сам, то просто тихо ушел из жизни. Слишком горд, чтобы кому-нибудь стать обузой, и слишком добросердечен, чтобы утвердиться в мире торговцев и дельцов.» Я уехал следующим поездом. В Бремене я сразу отправился на верфь. Лодка стояла у причальной стенки, ошвартованная к понтону. С высоты набережной она выглядела крохотной. Я спустился в корпус лодки, чтобы представиться командиру. Он принял меня в своей каюте. Коренастый, жилистый офицер с жестким лицом, как бы изваянным острым резцом. – Лейтенант флота Прин. Представляюсь по случаю назначения на U-26. Он встал и подал мне руку. |