Книга За секунду до взрыва, страница 37 – Екатерина Польгуева

– Господин Иосиф, я уважаю вашу биографию и ваш… э-э-э… опыт. Но кто дал вам право запирать в кладовке учеников, причем весьма примерных, особенно Дабу – гордость школы, можно сказать?

– Господин Бак, я сейчас все объясню! – залебезил Черный Иосиф. – Даба, она, может, и вовсе ни при чем. Но этот Извид, он, понимаете, никакой не Извид. Я давно подозревал, а вчера понял точно. И хотел только вам, потому что вы же знаете, какой у нас директор. Да он наверняка заодно с ними.

Помойка и Черный наконец-то перестали топтаться в дверях и переступили через порог.

– И где же они? – раздраженно спросил Помойка.

И тогда мы с Дедом ударили. Он граблями куда-то в живот Помойке, а с высоты ящика – по голове Иосифу. Металлическая лопата упала плашмя, однако сильно. Послышался неприятный костяной стук. Я еще успела заметить, как Помойка согнулся в три погибели, а Черный рухнул на пол. «Убила!»

Дед уже тащил меня за дверь, на свет, к лестнице. А по ней с грохотом и криками приближались человек двадцать наших одноклассников во главе с Томасом.

– Дед, я, кажется, убила Черного!

– Да подожди ты! Ребята! Мы их огрели, Помойку и Черного, не знаем, чего они к нам прицепились. Но они сейчас очухаются, и тогда уж точно мало не покажется. Помогите уйти.

Мы сразу оказались в центре небольшой толпы и ринулись к школьным дверям. Но они были заперты (чертов Иосиф!).

– Какой у нас сейчас урок? – крикнула я.

– Литература!

– Отлично! Ребята, бегите опять вниз. Устройте там суматоху. Постарайтесь, чтобы эти как можно дольше не выходили из каморки. Спрашивайте, что случилось, не вызвать ли врача… Ну, сами придумайте.

– Ага! – Томас моментально увлек толпу за собой.

– Дед, бежим!

– У тебя есть план?

– Вроде бы есть.

В кабинете литературы в полном одиночестве сидела поникшая госпожа Анна. Увидев нас, она встрепенулась:

– Извид, Даба? Где вы были? И куда все подевались? Сорвались уже после звонка – и бегом. С этим хулиганом Одансом. А урок давно начался.

– Госпожа Анна, – я старалась говорить как можно спокойнее и убедительнее, но получалось плохо. – Спрячьте нас, пожалуйста. Или еще лучше, помогите уйти. Может быть, вы знаете, где запасной ключ от дверей.

– Как это уйти? Уроки ведь еще не кончились. Да что это сегодня с вами со всеми!

– Госпожа Анна, поймите, мы в беде. Сейчас сюда придет Помойка, то есть этот проклятый Бак – и тогда всё. Конец.

– Что значит «Помойка» и «проклятый Бак»? Я понимаю, он человек не очень приятный. Однако как так можно о заместителе директора! К тому же какая такая беда вам может грозить от школьной администрации? Вы же не хулиганы, как этот Оданс, и не преступники. Ну-ка быстро, садитесь на свои места. Раз никого больше нет, занятия проведем в таком составе.

Вот же добропорядочная идиотка! И тут Дед сорвался. Еще бы, столько всего произошло за последний час.

– Потому что я никакой не Извид! – он буквально орал, что в любом случае было небезопасно. – Понимаете, не Извид я, а Третьяков. Александр Третьяков, сын генерала Третьякова, которого вы все тут считаете преступником. Понятно вам? И сейчас меня могут взять в заложники, чтобы выманить отца, и маму схватят. И Марту, и ее маму, хоть они до сегодняшнего дня ничего вообще не знали. Ведь вы же, такие хорошие и добрые, уверены, что этот убийца обязательно приедет спасть своих, а главное – чужих, страдающих за него.

Ошалелая госпожа Анна только шевелила губами. Непонятно было, поверила ли она Деду, дошел ли до нее смысл им сказанного. И в этот момент из двери рядом с доской вышел Золис. Потом-то я вспомнила, что его кабинет математики – следующий. А между ними – маленькая комнатка, где хранятся всякие пособия, а заодно на переменах отдыхают учителя. Но это было потом. А тогда я просто закрыла глаза. От безнадежности.

– Это правда, Извид? Ну то, что ты сейчас сказал, – спросил Золис.

– Да.

– Тогда, прежде всего, не стоит кричать об этом на всю школу. Хорошо еще, что у меня сейчас нет урока – и класс пуст. А этот кабинет крайний.

Я открыла глаза, уже ничего не понимая. Нет, все тот же Золис. Серый штопаный свитер, серые волосы, громадные жабьи глаза за стеклами очков.

– Кто еще знает об этом?

– Один Черный. Его Марта лопатой по голове. Может, даже насмерть, только вряд ли, такие – живучие. Он пытался объяснить Помойке, но толком не успел. Помойку я, граблями, но этот наверняка уже очухался, – Дед, как и я недавно, пытался говорить понятно.

И Золис его понял.

Вчетвером мы прошли через захламленную комнатку с пособиями, через пустой кабинет математики. Там у доски тоже была дверь – в такую же комнатку, но не имевшую входа из другого кабинета.

– Надо спешить. Бак наверняка вызовет полицию, хотя бы потому, что ты его ударил, этого уже достаточно. И тогда будет плохо.

– Как же так? – подала вдруг голос госпожа Анна. – Как же мы его отпустим, если он и впрямь сын этого Третьякова? Ведь тогда по законам военного времени он тоже преступник.

– Анна! Ты понимаешь, что говоришь? Генерал Третьяков – он может быть каким угодно. А это просто двенадцатилетний мальчик. Здесь, кстати, еще и его подружка, которая тоже в беде: дочь столь уважаемого тобой писателя Андрея Дабы, твоя лучшая ученица. Об этом ты не подумала?

– Эрик, это же ерунда! Марте все равно ничего не будет. А этот Извид, то есть не Извид…

«О как, оказывается, Золиса зовут Эриком», – тупо подумала я. На другие мысли сил уже не было. Время стремительно уходило.

– Ты думаешь, ничего не будет?

– Но разве так можно? – красивая, молодая и такая добрая госпожа Анна, так любившая и жалевшая своих учеников, явно не хотела сдаваться и отпускать нас. – Ты говоришь «ребенок». А как же наш будущий ребенок? Что если он погибнет из-за таких, как этот бандит, этот генерал Третьяков?

«Ого, как дело далеко зашло-то! Уже, значит, и будущий ребенок. И что она нашла в этом бесцветном Золисе?» Черт, что за глупые мысли у меня в голове! К тому же «бесцветный Золис», кажется, единственная наша надежда.

– Анна, иди-ка ты в свой кабинет, чтобы никто ничего не заподозрил. Вернутся ребята, придет По… господин Бак, будет задавать вопросы, отвечай, что ничего не понимаешь, что ребята куда-то убежали, что никого здесь больше не видела. И заруби у себя на носу: если бы не этот «бандит» Третьяков, никакого «будущего ребенка» вообще бы не было: мои кости давно съели бы наши приморские черви или того хуже – ближневосточные пески. Да, пацан, я один из тех, кого генерал Третьяков спас в той заварушке с арабами. А отвечать злом на добро не привык, – Золис улыбнулся. Кажется, первый раз я видела его улыбающимся.

Госпожа Анна, глаза которой ничего не выражали (кажется, она вообще утратила способность что-либо понимать) медленно повернулась и ушла.