Онлайн книга «Варшавское шоссе - любой ценой. Трагедия Зайцевой горы. 1942-1943»
В небе начинается гул. Ползет черная муха, за ней – вторая. – Бегом! – командуют справа у пехотинцев. – Бегом! – повторяет Асташкин. Пробуем бежать, но бежать снег не дает, под ним – вода. Немецкие самолеты снижаются. Слышим пулеметные очереди. Без команды падаем. Я намечаю себе впереди оттаявший бугорок-кочку, он будет маскировать меня. Самолеты визжаще пронеслись над головами. Они словно подхлестнули нас. Вскакиваем. Справа, у пехотинцев, чей-то истошный крик. Бросок – до нового рубежа. Грудью наваливаюсь на кочку, ноги в снежной воде. Снова приближается гул. – По самолетам, залпом! – Асташкин целится. Залпа не получилось. Окостенелые пальцы еле шевелятся. Разрозненно, не в лад, стреляем в несущуюся на нас махину. Но и сквозь гул слышим чей-то отчаянно радостный голос: – Танки! Наши танки! Видим, из леска в низине, в направлении на Фомино, ползут три танка. Мы забываем о самолетах. Делаем еще одну перебежку. Зайцева Гора – в трескотне и дыме. Над нами и сбоку свистяще шикают пули. Откуда-то из глубины, со стороны немцев – орудийный залп, потом – еще и еще. Два первых наших танка в дыму. Подбиты? Кто-то матерно ругается. Танки горят. Стреляет лишь один, ползущий в обход двум первым. Лежим. Целимся в те места, где возникают белые язычки выстрелов. Немцы бьют из пулеметов. Фомино
В центре России оно — В Подмосковье Прижалось к горе, Как родинка к лицу. Памятью каждый из нас Прикован К этому Маленькому сельцу. Мерой Всех испытаний жестоких Для нашей дивизии было оно. У кого – Сталинград, У кого – Севастополь, У нас – Фомино. Перевалить через Зайцеву гору! Варшавское перерезать шоссе! — Но кроме приказа был еще голод, И был – промозглый Болотный холод В наступления полосе. Встать бы И смять эту гору в лепешку! Но голой рукой попробуй возьми, Когда на тебя – обвалом бомбежки… Бомбежки, Бомбежки с восьми до восьми. Мы вылезали из ям осклизлых — В свежих воронках посуше дно. И вот уж Взрывной волной слизан Последний камень печной Фомино. Теперь лишь на карте одним названьем Осталось село. И остался приказ. Оледенелыми ветками ночью позванивал Ветер, коробя шинели на нас. Вторую неделю ознобный ветер И грохот разрывов со всех сторон — До исступленья!.. Свели на третью Остатки полков в один батальон. …Мы поднимаемся из-за столов. Минута молчания сильнее слов. Вот уже четверть века почти Память павших товарищей чтим Минутой молчанья. В эту минуту Нам, уцелевшим, видеть дано Железным ветром Насквозь продутое Братское поле под Фомино. В дни наступленья За нами следом Перемещалось вперед и оно. И стало для нас Плацдармом победы Братское поле под Фомино. Мы пробивались к Рейхстагу в апреле — Было от дыма и днем темно. Вплотную придвинулись к их цитадели Братское поле под Фомино. …Сейчас под Мосальском, В центре России Стоит монумент, Как и должно. Увековечить не мы просили: Братское поле под Фомино. Девять дивизий Травой-повиликой К свету, к людям пробились давно На этом Жертвенно-великом Братском поле под Фомино. Сколько же нас, Погибших негромко, Но жизнь за Отчизну отдавших равно?! Да будут святы для наших потомков По всей России поля Фомино!» (А.А. Лесин, в 1942 году – рядовой роты связи) [243] * * * «Прибежавший посыльный передал скороговоркой: «Срочно к комиссару полка». Нашел комиссара у штабного шалаша. Доложил. Он приказал отделением срочно прибыть к нему, оставив одного человека с ружьями. Бегу обратно, строю отделение и веду. – Сейчас первый батальон нашего полка выходит на передовую и начинает наступление, – сказал комиссар. – Ваша задача – действовать на стыке первой и второй рот. У немцев на передовой появились танки. Танки уничтожать огнем ПТР, выпрыгивающих танкистов уничтожать из винтовок. Через тридцать минут батальон выходит на дорогу. Быстро собирайтесь и занимайте свое место. Задача ясна? Вопросы есть? Отвечаем хором: «Ясно!» Мы давно ждали этого часа и внутренне были подготовлены к нему. И нам все ясно. Для этого мы прибыли на фронт. Сейчас будет решаться главный вопрос, во имя которого мы надели шинели, взяли в руки оружие и поклялись защищать Родину до последней капли крови. Возбужденное воображение уже рисовало картину предстоящего боя, и я видел свое отделение в этом бою, видел и себя – то бесстрашно ползущего вперед под пулями и осколками, то бегущего впереди отделения. Надеваем вещевые мешки, белые маскхалаты, разбираем ружья и винтовки и выходим на дорогу. Ждем, пока подойдет первая рота. И пристраиваемся к ее задним рядам. Идем по лесной дороге. Сзади рев моторов и грохот гусениц – нас догнали танки, которые будут сопровождать и поддерживать нас в наступлении. В движении мощных КВ и Т-34 было столько грозной силы, что она обнадеживала и придавала нам уверенность в исходе наступления. К гулу танковых моторов и скрежету гусениц примешивается гул немецких самолетов. Опять нас бомбят, танки на дороге, а достается нам. Вся округа заполнена ревом танковых и авиационных моторов, пронзительным воем сирен на самолетах, криком людей – раненых и испуганных. От ведущего самолета отделилась продолговатая черная точка и с нарастающим свистом понеслась к земле. Бросаюсь на землю, и через мгновение меня подбрасывает и начинает засыпать землей. Закрываю голову руками – только не трахнуло бы большим мерзлым куском земли. Враз подумалось, что можно погибнуть вот так по-глупому, не совершив ничего. Вскакиваю и отбегаю от дороги метров на десять. Приступ ярости охватывает меня. Прислонившись спиной к стволу сосны, в просветах деревьев нахожу входящий в пике самолет и выпускаю из винтовки одну бронебойную пулю за другой. На какое-то время забываю об отделении, поглощенный стрельбой по самолетам. |