Онлайн книга «Битва за Берлин. В воспоминаниях очевидцев. 1944-1945»
|
Полковник Вайгачев и старшина Журавлев, а вместе с ними и немецкая делегация направляются к выходу. В дверях они неожиданно сталкиваются с генералом Вейдлингом. Тот зло покосился на них и проговорил: «Нужно это было делать раньше!» Чуйков описывает свой разговор с генералом Вейдлингом: «Вейдлинг – в очках, среднего роста, сухощавый и собранный. Спрашиваю его: – Вы командуете гарнизоном Берлина? – Да. – Где Кребс? Что он говорил вам? – Я видел его вчера в имперской канцелярии. Я предполагал, что он покончит жизнь самоубийством. Вначале он упрекал меня за то, что – неофициально – капитуляция была начата. Сегодня приказ о капитуляции дан войскам [моего LVT] корпуса. Кребс, Геббельс и Борман вчера отклонили капитуляцию, но вскоре Кребс сам убедился в плотности [кольца] окружения и решил – наперекор Геббельсу – прекратить бессмысленное кровопролитие. Повторяю, я дал приказ о капитуляции моему корпусу. – А весь гарнизон? Распространяется ли на него ваша власть? – Вчера вечером я всем дал приказ отбиваться, но… потом дал другой… Чувствую, что у немцев беспорядок. Вейдлинг показывает по немецкой карте место расположения своего штаба и частей корпуса, фольксштурма и прочих. В шесть часов утра они должны были начать капитуляцию. Входит генерал Соколовский. Разговор продолжается втроем. – Что с Гитлером и Геббельсом? – Насколько мне известно, Геббельс и его семья должны были покончить с собой. Фюрер покончил с собой еще тридцатого апреля. Его жена… отравилась. – Это вы слышали или видели? – Я был тридцатого к вечеру в рейхсканцелярии. Кребс, Борман и Геббельс мне это сообщили… – Значит, это конец войны? – По-моему, каждая лишняя жертва – преступление, сумасшествие… – Правильно! Давно вы в армии? – С одиннадцатого года. Начал солдатом. Соколовский: – Вы должны отдать приказ о полной капитуляции. – Я не мог отдать всем приказ о капитуляции, так как не было связи, – объясняет Вейдлинг. – Таким образом, в ряде мест отдельные группы еще могут сопротивляться. Многие не знают о смерти фюрера, так как доктор Геббельс запретил сообщать о ней… Соколовский: – Мы полностью прекратили боевые действия и даже убрали авиацию. Вы не в курсе событий? Ваши войска начали сдаваться, вслед за этим прибыла гражданская делегация от Фриче с заявлением о капитуляции, и мы, чтобы облегчить ее задачи, прекратили огонь. – Я охотно помогу прекратить военные действия наших войск. Вейдлинг показывает, где еще остались части СС. В основном вокруг рейхсканцелярии. – Они хотят пробиться на север, – сообщает Вейдлинг. – На них моя власть не распространяется. Соколовский: – Отдайте приказ о полной капитуляции… Чтобы и на отдельных участках не сопротивлялись. – У нас нет боеприпасов. Поэтому сопротивление долго продолжаться не может. Соколовский: – Это мы знаем. Напишите приказ о полной капитуляции, и у вас совесть будет чиста. Вейдлинг набрасывает проект приказа. Я бросил взгляд на часы: они показывали 7 часов 50 минут. <…> Немцы советуются друг с другом [Вейдлинг с начальником штаба германского корпуса]. Вейдлинг хватается за голову, но пишет. <…> Вейдлинг молча вручает мне бумагу. Читаем… Формулировки, может быть, и не все хороши. Но ему сейчас, конечно, не до четкости формулировок. Вот что он написал: «30 апреля 1945 года фюрер покончил с собой и, таким образом, оставил нас, присягавших ему на верность, одних. По приказу фюрера мы, германские войска, должны были еще драться за Берлин, несмотря на то что иссякли боеприпасы и несмотря на общую обстановку, которая делает бессмысленным наше дальнейшее сопротивление. Приказываю: немедленно прекратить сопротивление. Вейдлинг, генерал артиллерии, бывший комендант округа обороны Берлина. – Не надо «бывший», вы еще комендант, – поправляет его Соколовский. – Нужны ли формулировки о присяге? – сомневается генерал Пожарский. – Не надо переделывать, – сказал я, – это его собственный приказ. Вейдлинг в затруднении, не знает, как озаглавить: призыв или приказ? – Приказ, – говорю я. <…> Подали чай. Немцев отвели в отдельную комнату и там кормят. Мы – Соколовский, Ткаченко, Пронин, Вайнруб, Пожарский и я – вновь и вновь комментируем события последних дней и часов. – У Вейдлинга нервный припадок, заметили? – спросил я. – А ведь ему трудно! – заметил Соколовский. – Разумеется, – согласился с ним Пронин. – Но приказ хитрый. Он умело подчеркнул и присягу, и обязательства… Он вне правительства – просто «вывеска»… Докладывают, что приказ отпечатан. Говорю начальнику штаба армии генералу Белявскому: – На машину посадить одного нашего офицера и одного немца, дать им приказ в руки, пусть ездят по улицам и оглашают его войскам и населению. Утро серое, прохладное. Вспоминаем о Сталинграде, шутим, курим». В ночь с 1 на 2 мая многие немецкие солдаты маленькими или более крупными группами пытались прорваться сквозь русское кольцо окружения на север или на запад. Обитатели рейхсканцелярии, которые образовали несколько групп прорыва, начали с короткими интервалами покидать свой бункер. Эрих Кемпка, который еще накануне помогал сжигать труп Гитлера, рассказывает о своей попытке прорыва: «Стало совсем темно. Отдельные группы уже покинули рейхсканцелярию. Наша группа быстро пересекла безлюдную Вильгельмплац. Мы спустились в туннель метро и направились в сторону Фридрихштрассе. Шагая по шпалам и рельсам, примерно через час мы вышли к станции «Фридрихштрассе». Нашему взору открылась ужасная картина. Вдоль стен, на перроне и на лестницах лежали обессиленные солдаты, раненные, не получающие никакой медицинской помощи, и многочисленные беженцы. Большинство из них потеряли всякую надежду на спасение и с безучастным видом ожидали своей участи. Сначала я в одиночку покинул станцию метро и осторожно поднялся по лестнице наверх, чтобы разведать возможность прорыва в северном направлении. Согласно полученному мной приказу, я со своей группой, насчитывающей около ста человек, должен был попытаться выйти в район городка Фербеллин (к северо-западу от Берлина). По слухам, там должно было находиться наше крупное воинское соединение, которое вело оборонительный бой против наступавших русских частей. В нескольких метрах позади моста Вайдендаммер-Брюк-ке находилась противотанковая баррикада. До меня глухо доносились выстрелы. Вся местность вокруг словно вымерла. Несколько наших бойцов, которые держали оборону на баррикаде, сообщили мне, что хотя некоторым группам и удалось здесь прорваться, но другие, понеся тяжелые потери, вынуждены были вернуться назад. |