Книга Могила моей сестры, страница 31 – Роберт Дугони

– Меня приговорил не судья, а суд присяжных округа Каскейд.

– На этот раз присяжных не будет. Мы представим доказательства непосредственно судье.

Хауз уставился в стол, потом поднял глаза.

– Вам придется вызывать свидетелей?

– Я проведу перекрестный допрос свидетелей, которые давали показания на вашем суде.

– Да? В том числе и важную шишку Каллоуэя? Или он уже тоже на пенсии?

– Первый раз он давал показания, – сказал Дэн.

– Так как? – спросила Трейси.

Хауз закрыл глаза и глубоко вздохнул. Трейси посмотрела на Дэна и покачала головой. Открыв глаза, Эдмунд взглянул на нее и усмехнулся.

– Похоже, мы опять заодно, детектив Трейси.

– Мы никогда не были заодно и никогда не будем.

– Нет? Я посылал апелляции почти двадцать лет. – Он указал на ее левую руку. – Обручального кольца нет. И нет следа, что вы сняли его перед приходом сюда. Узкие бедра. Плоский живот. Замуж не вышли. Детей нет. На что вы тратили свое время, детектив Трейси?

– У вас десять секунд на то, чтобы решиться, прежде чем мы уйдем.

Хауз улыбнулся ей бледной хитрой улыбкой.

– О, я решился. Фактически, я уже вижу это.

– Видите что?

– Выражение на лицах обывателей, когда они снова увидят, как я разгуливаю по улицам Седар-Гроува.

На нем была бейсболка, и он опустил голову, но Каллоуэй узнал сидевшего за столом в глубине бара Вэнса Кларка, который что-то читал. Когда он сел на стул напротив, Кларк поднял голову.

– Надеюсь, у них в этот час скидка, – сказал шериф.

Кларк выбрал бар на Пайн-Флэт, через два перекрестка по шоссе от Седар-Гроува. Каллоуэй снял пиджак и, повесив его на спинку стула, обратился к подошедшей официантке:

– «Джонни Уокер» черный и совсем немного воды. – Он говорил под стук бильярдных шаров и музыку кантри из старомодного музыкального автомата.

– «Уайлд Турки», – сказал Кларк, хотя перед ним на столе еще оставалось полстакана.

Каллоуэй закатал рукава фланелевой рубашки, а Кларк раскрыл первую страницу того, что читал, и передвинул ему по столу.

– Ты что, Вэнс, хочешь, чтобы я надел очки?

– Это заявление в суд, – сказал Кларк.

– Это я и так вижу.

– Подано в апелляционный суд. По делу Эдмунда Хауза.

Каллоуэй взял его в руки.

– Ну, это не первая его апелляция и, я уверен, не последняя. Ты вытащил меня сюда, в такую даль, просто чтобы показать это?

Окружной прокурор поправил козырек своей бейсболки и со стаканом в руке откинулся на спинку стула.

– Эту апелляцию подал не Хауз, она подана от его имени.

– Он завел адвоката?

Кларк осушил свой стакан. Звякнул лед.

– Думаю, тебе надо надеть очки.

Каллоуэй вынул из кармана очки, надел и, прежде чем прочесть заявление, посмотрел на Кларка.

– Юридическая фирма внизу страницы, справа, – сказал тот.

– «Юридическая контора Дэниэла О’Лири». – Каллоуэй пролистал страницы. – Какие основания?

– Появление новых свидетельств, бывших недоступными во время суда, и некомпетентность адвоката. Но это не апелляция. Это ходатайство о пересмотре дела.

– Какая разница?

– Если апелляционный суд согласится, они могут вынести его на новые слушания. И Хауз предъявит свидетельства того, что первоначальный суд над ним проводился нечестно.

– Ты хочешь сказать, будет новый суд?

– Скорее судебное слушание показаний, но если ты спрашиваешь, вызовут ли свидетелей, то ответ – да.

– Деанджело уже видел это?

– Сомневаюсь. Технически он уже много лет не являлся адвокатом Хауза. Его нет в списке доказательств оказания услуги.

– Ты расскажешь ему?

Кларк покачал головой.

– Не думаю, что это разумно, учитывая состояние его сердца и вообще. Но он будет в списке свидетелей, если апелляционный суд удовлетворит ходатайство. Так же как и ты.

Каллоуэй перелистнул несколько страниц и нашел свое имя, второе снизу, прямо над Райаном П. Хагеном.

– Это основательно сделано?

– Как плотина Гувера [20] . – Кларк поерзал на стуле. – Кажется, ты говорил, что убедил ее бросить это дело.

– Я думал, что убедил.

Прокурор нахмурил брови.

– Она не бросала его, Рой. С самого начала.

Райан Хаген открыл дверь и с сонной улыбкой поздоровался с Трейси, сделав вид, что не узнал ее. Через четыре года после суда такое было возможно, но Трейси заметила колебание на его лице, говорившее, что он прекрасно помнит, кто она такая.

– Чем могу служить? – спросил Хаген.

– Мистер Хаген, я Трейси Кроссуайт. Сара была моей сестрой.

– Да, конечно, – сказал Хаген, быстро прибегнув к манерам коммивояжера, и покачал головой. – Простите, я по работе имею дело со столькими людьми, что все лица сливаются в одно. Что вы здесь делаете?

– Я надеялась, что смогу задать вам несколько вопросов.

Хаген оглянулся через плечо внутрь своего небольшого домика. В это субботнее утро Трейси услышала, как будто по телевизору показывают мультики. Хаген показал на суде, что женат и имеет двоих маленьких детей. Он вышел на крошечное крыльцо и закрыл за собой дверь. Его волосы, не удерживаемые на месте лаком, падали на лоб, и округлость его фигуры подчеркивалась футболкой, клетчатыми шортами и шлепанцами-вьетнамками.

– Как вы меня нашли?

– На суде вы дали свой адрес.

– И вы запомнили?

– Я заказала стенографический отчет.

Хаген прищурился.

– Заказали стенографический отчет? Зачем вы заказали стенографический отчет?

– Мистер Хаген, меня интересует, сможете ли вы сообщить мне канал, который вы смотрели, когда сообщение об Эдмунде Хаузе оживило вашу память.

Коммивояжер сцепил руки и сложил на животе. Его улыбка погасла. Он выглядел смущенным.

– Я не говорил, что это было сообщение об Эдмунде Хаузе.