Книга Молли Блэкуотер. За краем мира, страница 13 – Ник Перумов

— Поправляйтесь, мисс. — Он вежливо приложил два пальца к козырьку вычурной фуражки.

— Спасибо, мистер Баннистер. Я…

Молли не закончила. Широкие двери школы распахнулись; пятеро или шестеро высоких мужчин в форменных кожаных пальто до самых пят, высоких крагах, кожаных же перчатках и круглых очках–консервах, как у самой Молли, шагнули через порог.

— Минутку, мисс, — жестяным голосом сказал шедший впереди, — покорнейше прошу задержаться. Проверка Особого Департамента. Пожалуйста, вернитесь в свой класс.

— Мисс нездоровится, она отпущена решением госпожи директрисы. — Отставной егерь, мистер Баннистер чтил дисциплину.

— Она не умирает и не истекает кровью, — сухо возразил департаментщик. — Вернитесь в свой класс, мисс.

На рукаве у него, пониже эмблемы Департамента, красовались три угольчатых шеврона. У остальных — по одному.

Делать нечего. Молли очень медленно повернулась на негнущихся ногах и потащилась следом за проверяющими. Один из них нёс на плече треногу, двое других — камеру под холщовым покрывалом.

— Поторапливайтесь, мисс.

Мисс пришлось поторопиться.

…В классе шла уже знакомая процедура. Одна за другой девочки усаживались перед камерой, один досмотрщик крутил ручку, другой заглядывал куда–то во чрево аппарата; и несчастной бледной ученице, к её великому облегчению, разрешалось встать.

— Мисс Блэкуотер! Ваша очередь.

Ей показалось или досмотрщик с тремя шевронами как- то очень нехорошо на неё поглядел?

Ноги по–прежнему еле слушались, душа ушла в пятки, сердце бешено колотилось. Магия… папа… мама…

— Смотрите в объектив, мисс, не вертитесь, — сухо бросил департаментщик.

Молли собрала все силы и взглянула прямо в тускло поблёскивающие линзы. В тот миг они показались ей нацеленным прямо на неё орудийным стволом.

Рука в кожаной перчатке двинулась, Молли услыхала, как внутри камеры негромко шелестят зубчатые шестерёнки.

«Их не смазывали, — подумала она. — Давно уже не смазывали. Наверное, некому. Они там все такие важные, ловят тех, у кого проявляется магия, а до шестерёнок в камере ни у кого не доходят руки…»

Она вдруг стала с такой настойчивостью думать об этих несчастных шестерёнках, остающихся голодными без доброго машинного масла, что досмотрщику пришлось повторить ей дважды, что она свободна и может встать.

Домой Молли летела. Слабость из ног ушла, словно… словно по волшебству.

Фанни, конечно, заохала и заахала. Из гостиной появилась мама, выразила некоторое беспокойство. Впрочем, у Молли не было температуры и вроде как ничего не болело.

— А, ну понятно, — переглянулись мама с Фанни. — Идите ложитесь, Молли. Уроки сделаете после, если будете хорошо себя чувствовать.

К вечеру Молли совсем пришла в себя. Она должна, обязательно должна повидать Билли. Он небось уже второй день ждёт её на остатках старой эстакады; она была местом их с Сэмом, теперь, похоже, будет её и Билла…

…Из дома она смогла выбраться только послезавтра. Ничего сверхъестественного с ней за это время не произошло, и Молли слегка воспряла духом. Она осторожно повыспрашивала у папы, что может случиться с теми, кого «отправили на Юг» из–за магии, найденной у кого–то в семье, а когда доктор Блэкуотер выразительно поднял бровь, торопливо рассказала об исчезнувшей Дженни Фитцпатрик.

— Ничего плохого, конечно же, — пожал плечами папа и тотчас принялся немилосердно тереть свой многолинзовый монокль. — Разумеется, у кого нашли магию, тому не позавидуешь: их держат взаперти, в особых камерах… пока магия не достигнет… э–э–э…

— Джон Каспер Блэкуотер! — возмутилась мама. — Зачем вы ведёте с Молли столь неподобающие разговоры?!

Папа немедля смутился и более не продолжал.

С Билли они встретились, когда на Норд—Йорк опять навалилась метель. Зима выдалась куда холоднее и многоснежнее обычного. Билли замотал лицо шарфом, то и дело заходясь в кашле.

— Они забрали Сэмми, всю семью. И отца его тоже, представляешь? Привезли под конвоем.

— Так а у кого нашли магию–то?

Билли только махнул рукой и поспешно спрятал мерзнущие ладони обратно в рукава худого пальто.

— У двоих сразу, представляешь? У мамаши Сэммиума и у его младшего брата.

— Погоди, у Джорджа, что ли?

Билли покачал головой.

— Не смог узнать. Но у кого–то из младших, да. И всех забрали.

— А как узнали–то? — не отставала Молли. — В школе?

— У мамки–то его — на фабрике. Внезапная проверка. Приехало две команды с этими, как их, ну, которые на треногах. Людей просвечивают. Говорят, тогда магия видна становится. А потом, я узнал, и домой пришли и давай всю ребятню просвечивать тоже. Ну и… братца зацепили.

— Это ж жуть какая–то, да, Билли? Живёшь, никого не трогаешь, а потом р-раз — и говорят, что нашли у тебя магию. И… и всё.

— Это как чума красная, — авторитетно заявил Билли, шмыгая носом и безо всяких церемоний утирая сопли рукавом. — Тоже вот живёшь так, а потом р-раз! Сосед, старый Митч, рассказывал: в семьдесят шестом, в Петуарии, народ болел — то ж самое было. Сегодня здоров, завтра кровью харкаешь, а послезавтра и вовсе помираешь. Так что, мисс Молли, ещё что–нибудь для тебя узнать?

— Нет пока, — вздохнула Молли. — Как мама–то у тебя, работу нашла?

— На биржу ходила, — скривился Билли. — Говорят, «мы вам сообщим». Завтра к старым докам пойдёт, там подённую работу найти можно. И я вместе с ней, если ты, мисс, мне ничего не подкинешь. Ты подумай, точно никого поколотить не требуется?

Молли грустно покачала головой.

Никому уже не помочь. Ни робкой, молчаливой Дженни; ни верному Другу Сэму. Остаётся только дрожать, вспоминая яркие пугающие видения — и с «Геркулесом», и с монитором.

И как тогда, на последний проверке — теперь вспоминала она — старший из департаментских… как–то нехорошо он на неё смотрел. Или это уже, что называется, у страха глаза велики?

* * *

Мало–помалу приближалось Рождество. Молли старалась в школе — скоро дадут полугодовые табели, а мама не признаёт никаких оценок, кроме «ААЕ» [8] , выведенных каллиграфическим почерком миссис Линдгроув.

Билли крутился поблизости, но таким другом, как Сэм, всё–таки не стал. «Геркулес» и «релокация» семьи Сэмми их сблизили, но не до тесной дружбы.

На развалины старой эстакады Молли ходила по–прежнему. Почему–то там было легче справляться с собой, когда тоска становилась совсем уж чёрной.

Билли словно чувствовал, возникал из вечерних сумерек, садился рядом. Они молчали. Иногда мальчишка осведомлялся, нет ли у мисс Молли какой–нибудь работы. Молли становилось стыдно — она предложила как–то Билли несколько шиллингов «просто так», однако он отказался.