Книга Молли Блэкуотер. За краем мира, страница 65 – Ник Перумов

— Вы и из берёз кашу варить умеете? — поразилась Молли. — Из коры или из листьев?

— А ещё из топора умеем, — подал голос Всеслав, чем поверг Молли в полное и окончательное смущение. Как–то он смотрел совершенно не так.

— Не, — засмеялась Таньша. — Это значит — лупили много.

— А топор?

— Потом расскажу. Хотя, скорее всего, Старшая тебя и этому научит. Есть захочешь — ещё и не из того кашу сваришь… У Старшей чуть что не так — без еды оставляет. И вообще поститься заставит. Сытое брюхо, мол, к ученью глухо.

— Пора, — напомнил Всеслав. Вновь взглянул на Молли и вновь покраснел.

— Пора… погоди! Волка, кто такие «ваши глядящие»? Ты про них раньше ничего не говорила!

— Глядящие… — Вервольфа почесала седой затылок. — Знала б больше — сказала б, Молли, честное слово. Иногда пробираешься лесом мимо солдат Королевства, тихо–тихо, сама себя не видишь, и вдруг р-раз — и взгляд в тебя упирается! Холодный такой, но не как наша зима, наш мороз — он щеки румянит и кровь гонит, а этот… — Волка поёжилась. — Всё от него стынет. Цепенеет. Кровь в жилах застывает. И не помогает от этого взгляда ни темнота, ни заросли, только умения мои, да и то ой как постараться надо, пока его с себя не стряхнёшь… Мы их промеж собой «глядящими» прозвали. Хотя и не знаем, ни кто они, ни как выглядят… Одно только скажу — немного их. И хвала Отцу—Лесу.

— Хвала, — подхватил Всеслав, проделав правой рукой сложный жест перед грудью.

— Иди, — слегка подтолкнула Молли Волка. — А то мы тут дотемна проболтаем. И тебе нехорошо, и нам с братом не по себе — когда тебя тут оставляем.

— Иду, — вздохнула Молли. Обняла Волку, услыхала шёпотом «держись, сестричка», разъяла руки, шагнула к Всеславу…

И ощутила, как сама мучительно краснеет.

— Ох, — фыркнула Волка. — Обними её, братец. А то её щеками можно печку растопить. Obnimi, ne stoi!

И Всеслав обнял.

Молли уткнулась в воротник его тулупа, чувствуя, как права Таньша — лицо у неё пылало так, что казалось, прикоснёшься — обожжёт.

Оттолкнулась поспешно ладошками от твёрдой широкой груди — и зашагала, почти побежала вперёд, ко двору Старшей, не оглядываясь, смотря прямо перед собой, ибо там и впрямь было на что посмотреть.

Двор огораживал частокол из врытых стоймя толстенных, заострённых поверху кольев. И на каждом колу торчало… торчало на колу… ой, мама–мамочка…

Головы. Человеческие головы. С глазами, губами, носами, зубами, ушами и прочим.

И… и не просто головы.

В машинистском шлеме, в очках–консервах, с холёными острыми усами, торчащими в противоположные стороны, словно две шпаги, красуется на колу голова явно офицер- механика. И не просто красуется — медленно поворачивается, глядит на Молли, словно… словно…

Рот у головы открылся. Блеснули неестественно белые зубы.

Молли взвизгнула. И сорвалась с места, не помня себя от ужаса — скорей, скорей проскочить мимо жуткого частокола!

Она зажмурилась изо всех сил.

Почему, ну почему Волка не предупредила?!

Однако картина осталась словно впечатанной ей под веки — добрых две дюжины голов, иные в шлемах машинистов, иные — в высоких касках, иные — в полевых кепи. Другие с усами, третьи в очках, четвёртые с моноклем.

И они поворачивались. Они смотрели на Молли, их рты раскрывались, кажется, они даже что–то говорили…

Молли не слышала. Визжа, она мчалась вперёд, пока с разгону не врезалась во что–то твёрдое так, что из глаз посыпались искры.

Ворота. Высокие ворота в частоколе.

— Девочка! Эй, девочка! — услыхала она целый хор, доносившийся с верхотуры.

Головы. Головы окликают её.

А–а–а-а-а!..

Ой, ой, Волка же говорила — ничего не бояться… это же Старшая… это её двор… её магия…

В панике Молли кое–как нашарила кованую ручку, потянула тяжёлую калитку на себя. Проскочила внутрь — и обессиленно привалилась к брёвнам, потому что хор насаженных на колья голов разом замолчал, как отрезало.

И тогда Молли осторожно огляделась.

Просторный двор, который уже заливают ранние сумерки. Снега почти нет, земля чёрная. Тепло. Очень тепло, словно тут зима и не наступала. От почвы поднимается парок.

Вдоль внешнего частокола тянулись длинные и низкие сараи. Крыши, заметила Молли, чисты, снега нигде нет. У одного строения — прозрачные стены. Над другим поднимаются сразу несколько труб разной величины, высокие и низкие, узкие и широкие, и из всех разом валит дым, причём разноцветный.

По правую руку — дом. Низкий, как и всё тут, одноэтажный, зато расползшийся во все стороны выступами комнаток, напоминая древний пень, намертво вцепившийся в землю бесчисленными корнями.

Нет, он не выглядел как–то особенно устрашающе. Дом как дом, бревенчатый, с тесовой крышей и небольшими окнами.

Кошка Ди, всё это время крутившаяся, оказывается, подле Молли, решительно мяукнула и потёрлась о её ноги, словно подбадривая.

— Ох, прости, — повинилась Молли, — совсем о тебе забыла. Стыд и срам! Но ты молодец, ходишь сама по себе, не пропадаешь… ты небось и голов–то не испугалась!

— Мяу, — согласилась Ди. И тотчас зашипела, словно вода, попавшая на раскалённые камни.

Откуда–то из–за угла вывернул крупный пёс, в холке Молли почти по плечо. Палевый, с висячими ушами и умными карими глазами. Шёл он неспешно, с достоинством, не выказывая злобы.

Молли замерла. Пёс если и уступал Волке в её зверином обличье, то немного.

Ещё один оборотень?

А следом за псом от крыльца спешил здоровенный чёрный котяра. Чёрный как ночь, ни единого светлого волоска.

Парочка выразительно переглянулась. Пёс шагнул к Молли и принялся обнюхивать — не торопясь, со знанием дела. Обнюхал всю, сунув холодный и влажный нос даже ей к уху. Негромко рыкнул, словно обращаясь к своему сотоварищу.

Котяра же тем временем уделял внимание отнюдь не Молли, а Ди. Распушив хвост, гордо прошёлся туда–сюда; Ди перестала шипеть, демонстративно уселась у ног хозяйки и, отвернувшись, принялась умываться.

Пёс вновь рыкнул, уже настойчивее.

Кот нехотя подобрался поближе к девочке и тоже принюхался. Даже встал на задние лапки, опираясь передними Молли о бедро.

Мяукнул коротко и утвердительно.

В следующий миг дверь в дом распахнулась. Из темноты показалась фигура с огоньком в руках, сгорбленная, скособоченная; мрак скрадывал её черты, Молли ничего не могла разглядеть.

Разом загомонили, зашумели головы на кольях. Поче- му–то их вдруг стало слышно более чем хорошо.

Молли, задрожав с головы до пяток, только и смогла, что сделать книксен. Это, похоже, получилось само собой. Школьные неписаные правила вдруг ожили и дали о себе знать. Если видишь директрису — сразу делай книксен. Даже если она тебя не замечает и вообще идёт в другую сторону.