Онлайн книга «Гроссмейстеры афер»
|
Густав знал — чтобы выигрывать большие деньги, надо постоянно что-то изобретать, заготавливать новые мульки — обманные приёмы. Так, ему было известно, что если поначалу его собратья по ремеслу просто колдовали с колодой, то есть заряжали, крапили или, наконец . подрезали её, то с течением времени они стали пользоваться кино-фотоаппаратурой, рациями, магнитами, столами с «секретами», увеличительными стёклами, зеркалами, контактными линзами или спецочками. Ну, допустим, сидит игрок спиной к глухой стене, которая на самом деле является тонированным стеклом, а в соседней комнате его карты рассматривают с трёх ракурсов и информацию передают шулеру через устройство, вклеенное ему в волосы… Однако Зильберман продолжал оставаться волком-одиночкой в этой стае партнёров-соперников, и в качестве своих потенциальных жертв выбирал людишек, неправедно наживших миллионные состояния на военных подрядах и поставках. А что касается шанца — приёма, с помощью которого он выигрывал деньги у презираемых им нуворишей, то он всё время оставался у Густава неизменным. Как, впрочем, и его принцип: «У 99 процентов «жирных котов» всего земного шара, разбогатевших на войне, однажды в жизни вдруг появляется буйное желание сыграть в карты. Моя задача — оказаться в этот момент рядом и предоставить им возможность проиграть нечестно заработанные деньги!» — под этим девизом Зильберман действовал в течение ряда лет. И он не ошибся. Как свидетельствует мировой опыт, во время войн и всеобщего обнищания целых народов отсутствуют шальные деньги, нет и большой игры. Шулера появляются одновременно с миллионерами. В 1920–1930 годы в Европе таких было немного. Другое дело — послевоенные годы. Они стали началом европейского, да и вообще, мирового карточно-шулерского ренессанса. * * * Респектабельный, с сияющей улыбкой, в костюмах от лучших портных мировых столиц моды, Зильберман заводил знакомства с будущими жертвами в фешенебельных ресторанах, на бегах, в театрах, на выставках и концертах. Теперь главная его задача состояла в том, чтобы как можно проще и незаметнее установить, есть ли у клиента деньги. Сделать это надо было так естественно, чтобы потенциальная жертва ничего не заподозрила и даже поблагодарила судьбу за знакомство с таким интересным и привлекательным господином, который, судя по его поведению, располагает огромными связями и возможностями. К тому же он явно богат! Так клиенты Зильбермана рассуждали до тех пор, пока не оставались без штанов — чаще в переносном, но иногда, когда уж совсем «не шла карта», то и в буквальном смысле слова. Дальнейшие события развивались по давно разработанному и выверенному на практике сценарию и, в общем-то, были просто делом техники. Следовало ненавязчивое предложение сыграть партию-другую в очень престижном месте. Разумеется, тот, кому делалось это предложение, не мог отказать своему доброжелателю, как минимум, по двум причинам. Во-первых, надо было попытаться вернуть проигранные деньги, а во-вторых, разве можно было усомниться в порядочности и отказать такому обаятельному человеку?! И вот тогда огромные расходы Зильбермана на поддержание имиджа очень состоятельного бездельника — на шикарную одежду, драгоценные аксессуары, бьющий в глаза маникюр, дорогую туалетную воду и на другие сумасбродные траты — окупались с лихвой. Клиент, заглотав наживку, мчался на телеграф и умолял жену, компаньонов или богатых родственников ещё раз, последний, поверить ему и выслать немедленно сумму с энным количеством нулей. Разумеется, полноправным обладателем полученной суммы он становился лишь на время, требуемое доехать от телеграфа к ломберному столу. После чего он её, сумму, больше никогда не видел. Как, впрочем, и самого искусителя, Зильбермана. Теперь он, правда, для своих жертв был известен под именем Жюля Перье, реже — Клауса Дрейзеля. * * * Вскоре Зильберман стал постоянным пассажиром трансатлантических пароходных круизов. Курсируя между Европой и обеими Америками в каюте «люкс», он намётанным глазом выискивал в толпе праздношатающихся по палубам, барам и кинозалам пассажиров, у которых водились деньги, а значит, было чем поживиться. Отличный психолог, Густав Зильберман делал ставку на богатых людей, которым было в тягость вынужденное ничегонеделание и которым нечем было занять свой межконтинентальный досуг во время бесконечного и однообразного путешествия. Через пару дней плавания новизна впечатлений сменялась беспросветной скукой, голубой шатер неба над головой и зеленая морская подушка под ногами начинали раздражать. Слонявшиеся из угла в угол пассажиры были накалены внутренним напряжением и находились в состоянии взведённой пружины. Достаточно сказать, что каждый из них постоянно находился начеку, чтобы не сорваться и, не дай бог, не въехать с размаху кулаком в эти глупые и постные физиономии официантов. Или чего хуже: не изорвать зубами эту дурацкую обивку в каютах. А эта отвратительная вечная качка, ставившая под сомнение эффективность выпивки и как следствие лёгкий флирт, неназойливое ухаживание за дамами… Зильберман мастерски использовал тоску по развлечениям, терзавшую туповатых и азартных американцев, английских снобов-аристократов и «новых европейцев», разбогатевших после Второй мировой войны на строительных подрядах и биржевых сделках. Надуть их, обвести вокруг пальца — было для него высшим наслаждением. Надувательство привлекало Густава не только тем, что приносило неплохие доходы, оно давало ни с чем не сравнимое чувство превосходства над жертвой. Любителям охоты понятно это чувство… Познакомившись и обворожив жертву своими изысканными туалетами, манерами и, конечно же, знанием множества языков, Зильберман-Дрейзель или Зильберман-Перье — в зависимости от национальной принадлежности «тельца на заклание» — приглашал его провести пару незабываемых часов в только ему одному известном месте — ресторане для избранных… «Как? — удивлялся кандидат на раздевание. — Неужели на этой океанской калоше есть ещё какое-то заведение, которое я за трое суток плавания не успел ещё посетить?!» «Да, сэр… Такое место есть… — скромно ответствовал Густав. — Но, как вы понимаете, двери его открываются лишь для избранных…» Там же за столом после лёгкой закуски и умеренного возлияния Густав делал клиенту ненавязчивое предложение перекинуться в картишки: «Так, ничего серьёзного, сыграем, пока принесут горячее… И пока звучит эта дивная скрипка…» Скрипка, действительно, была обворожительной, ибо играл на ней, ни много ни мало, специально взятый в рейс солист итальянской «Ла Скалы» и по совместительству гомосексуальный партнёр Зильбермана, некто Паоло ди Пеши. Он и его скрипка, кстати, и были единственными шанцами Густава… Пока шла раздача карт, виртуоз Паоло, стоя за спиной клиента, играл с таким упоением и самоотдачей, что у всех присутствующих на глаза наворачивались слёзы… |