Онлайн книга «Зона заражения»
|
– Тебе девятнадцать лет, б… Что у тебя в голове?! Что у вас у всех, с…а, в голове?! – Ла иллахи илля Ллах Мухаммад Расуль Аллах… – Чего… – не понял я. – Ла иллахи илля Ллах Мухаммад Расуль Аллах… Я отпустил ее примерно так, как опускают на землю, в яму снаряды, которые потом надо обложить тротилом и подорвать. – Ты хоть понимаешь, что это значит, дура? Ты хоть понимаешь, что эти слова означают? Я смотрел на нее… даже в таком состоянии, она была красивей, чем на фотографии. Татуировки, которые ее ничуть не портят. И взгляд, полный такой дикой ненависти, что даже мне не по себе. – Ты чего? Ваххабиткой, что ли, стала? Они тебя ислам заставили принять? – Меня никто не заставлял. А ты убогий. – Убогий? Я убогий? Это с какой такой радости? С того, что я не понимаю, почему надо с бородатыми в постель ложиться? – Он мой муж перед господом. – Господом?! Господом?! Каким, в душу мать, господом?! – Аллахом Всевышним. Он мой муж. Он стал шахидом, но Аллах воссоединит нас на небесах. – Заткнись. Я схватился за голову… господи, дура, какая дура. Нет, я понимаю, почему едут блудить, прикрываясь извращенно понимаемым никяхом, исламской помолвкой, дуры с какого-нибудь Засранска – у них и в жизни-то ничего нет, а тут что-то интересное. Я понимаю, почему мусульманские браки все более распространены в Татарстане и Башкортостане, просто мужику хочется легализовать любовницу в глазах жены: жена же понимает такие души прекрасные порывы далеко не всегда и часто подает на развод. Но почему… – Придет время, и ты познаешь на своей шкуре всю пустоту собственной жизни и всю мерзость своей вражды с Аллахом. – Заткнись! Заткнись! Последние слова я произнес, выскочив из каюты. Сам не знаю, как поднялся. Потом, уже на палубе, меня таки вывернуло – я долго блевал в воду какой-то ядовитой слизью, а потом блевать уже было нечем, но все равно выворачивало. Как же мы живем?! Б… как же мы живем… Когда уже нечем было блевать, я прополоскал рот водой из фляги, сплюнул и еще какое-то время стоял и смотрел на воду, на чаек, охотящихся за отходами… сбрасываемыми с корабля. Пришло в голову, что мы такие же, как эти чайки. Подбираем за другими. Ладно… Достал телефон, набрал номер. Ответил Батя. – Десятка, – сказал я, – все чисто. Пусть переводят деньги, сейчас фото тебе послал, перешли там. – Ага, получил… ого, а чего в наручниках? – Буйная… – Папашке не понравится… Злоба поднималась внутри. – Батя… – сказал я, – мне по фигу, что ему понравится и что нет, – веришь? Она на судне, в каюте – еще есть вопросы? Пусть скидывает бабки и присылает своих мордоворотов за дочурой. Хоп? – Ладно, ладно… Ты чего такой злой. – Да задолбало все. – А на своих чего кидаешься? Ты в туалет когда идешь, ноги не ошпариваешь? – Батя… – Лады, лады. Через минут десять счет проверь. – Ага. Отбой. Через десять минут придет бабло. Потом… потом – все. Хватит. Минут через десять проверил счет. На него, как и ожидалось, упали бабки. Если работаешь на таком уровне и через знакомых людей, кидалова нет. Минут десять еще потратил на то, чтобы раскидать бабки по другим счетам – кому я должен, я всем прощаю, тут не проходит, и лучше расплатиться сразу. Потом отзвонил Бате, сказал, чтобы слали вертолет. Пошел в кают-компанию, сказал, что бабки пришли и переведены. Финиш. Вертолет был небольшим, скоростным, «Еврокоптер Х4». Он завис над палубой, а потом плавно ушел вниз, и из кабины выскочили двое в черных костюмах и с кейсовыми винтовками B&T, каждая из которых в такой комплектухе стоила как небольшой автомобиль. Не, я все понимаю, но зачем днем термооптику надевать? Третьим выбрался из вертолета хорошо известный мне человек. Известен он был по погонялу Норм, это было его любимое словечко – не «норма» или «нормуль», а именно «норм». Он начинал в краснодарском РОСНе, а потом был переведен в элиту элит – московское подразделение А. Это и есть наследница знаменитой группы «Альфа», подразделение первого уровня, со специализацией на антитерроре. Я его знал зачистке окрестностей Алма-Аты. – Цела? – спросил он. – Ага. Саш, проводи. Лепила наш исчез с двумя чудаками в недрах пиратского корабля, а Норм надел очки и посмотрел на солнце. Очки, кстати, необычные – снаружи солнечная батарея, а изнутри – экран, который может транслировать изображение на внутреннюю сторону линз, на одну или на две. – Привет, – я махнул рукой и показал язык, – хочешь серьезного разговора, выключи. Норм так и сделал. – Ладно, фигня одна. Что хотел сказать? – Ты в курсе, что она ислам приняла? – Чего… да бред. Она ж шалава та еще. – Не сомневаюсь. Но ислам она приняла. Имей это в виду. Когда мы в адрес вошли, она с каким-то бородатым шпилилась. Потом мне сказала, что ислам приняла. Скажи бате, чтобы выпорол как следует. – Ага, – скептически скривился Норм, – мне еще работа дорога. – Как знаешь. Только если потом она гостей ночью в дом приведет, ты не удивляйся, ага? – Сам присмотрю. – Твое дело… Я огляделся… – Слушай, Норм? Вот скажи – это что за на… – Чего? То, что ты говоришь? Ну, она б… конченая, это сразу понятно. Как и ее мамаша. Отца ненавидит, и при этом тратит его бабло. Знаешь, как бывает – мы тебя ненавидим, а ты нам по жизни должен. – А ее мамаша – кто? Норм назвал фамилию. – Ни фига себе… Дочь? – Ага. А ты думаешь, откуда что берется, с честных заработков, что ли? Да ща-з… – А твои мордовороты, – сказал я, – ты что, совсем их не дрючишь? – Они не мои. Наемники, местная контора. До войны в Аравии тусовались. Я один прилетел. – Ясно… – Хочешь, иди к нам. Место найдем. – Не… я мимо. Мимо провели кое-как одетую мадемуазель Степко, Норм бесцеремонно осмотрел ее, плевка не удостоился. Махнул рукой – в вертолет. – Получил? Распишись. – Ага. По старой традиции Норм чувствительно ударил меня в грудь. – Бывай, боец. А о предложении моем подумай. Я раньше тоже рожу кривил, а теперь понял – фигня все это. Не всю же жизнь сайгаком скакать. |