Книга Щучье лето, страница 8 – Ютта Рихтер

— Я больше не верю в Бога, — признался Даниэль. — А верю только в Щучьего бога. В то, что смогу поймать его. Без всякой помощи. И если я его поймаю, мама поправится!

Я молчала. Да и что тут скажешь? От одной мысли, что Бога нет, я немела и замыкалась. А то, что эту мысль разделял Даниэль, ранило сильнее собственного сомнения. Но быть может, он прав, и нет никакого Бога, кроме Щучьего.

Мы лежали бок о бок с широко открытыми глазами и внимали ночной тиши. Спустя вечность снова послышались легкие всплески. Петер сказал что-то неразборчивое, и мама рассмеялась — редко случалось мне так радоваться ее смеху, как тогда.

— Пойду к себе, — сказал Даниэль и поднялся. — А то еще решат, что мы целовались!

— Ну ты и фантазер! — захихикала я в ответ.

— А ты — болтунья. Но только попробуй проболтаться кому-нибудь, что я плакал!

— Никому и ни за что!

— Клянешься?

— Клянусь!

Когда мама склонилась надо мной, я притворилась спящей. Поправив одеяло, она поцеловала меня в лоб, а потом, пока я старательно щурилась, точно так же подошла к Даниэлю и Лукасу.

В магазин для рыболовов мы отправились вместе. Даниэль, Лукас и я. Мама была за рулем. Подыскивая, где бы припарковаться, она потела, курила и громко ругалась.

— Это еще что за бестолочь! — негодовала она. — Наверное, в лотерею права выиграла! Только посмотрите на нее! Что она творит?

Мама хлопнула себя по лбу.

— Я всегда говорила: женщину к рулю даже подпускать нельзя!

Даниэль и Лукас хмыкнули.

— А ты сама разве не женщина? — спросила я.

— Женщина. Но я умею водить!

Молниеносно крутанув руль и заскрипев шинами, она задним ходом ринулась в узенькую щель. Водитель ехавшей за нами машины резко затормозил и выставил средний палец.

Мне стало стыдно, но Даниэль понимающе присвистнул:

— Отвали! — сказал он. — Такое только у папы получается!

Мама захохотала.

Мне не нравилось ездить с ней в одной машине. Вечно она честила всех почем зря. И бестолочью всегда оказывались другие.

И я хорошо помнила, как было раньше, как мы ездили в отпуск.

Отец сидел рядом с ней, закусив губу, и в салоне царила полнейшая тишина.

— Я тоже не лыком шита! — заявляла мама. — Дай я поведу!

Она повторяла это, пока отец не останавливался и не выскакивал из машины, хлопнув дверью. Она вела, а ему разрешала только заправляться.

А когда однажды в Дании он капнул бензином на сандалии, она как ошпаренная вылетела из-за руля и заголосила:

— Даже машину заправить не можешь!

Все обернулись и злорадно ухмылялись, а мне хотелось сквозь землю провалиться.

Мне было стыдно, Даниэль присвистывал, и вот мы добрались до магазина «Рай для рыболова. Ваш помощник в мире крючков и наживок».

Ну и запашок там стоял! Пахло железом, пылью и червяками. И все сверкало. Продавались блесны и маленькие металлические рыбки, которых вполне можно было спутать с нашими красноперками. Были там и мягкие неоновые червячки, и лески, и свинцовые шарики, и поплавки. Вот каким был этот рыболовный рай.

Мне сразу вспомнились подарочные мешочки, которые приносил мне толстый дядя Освальд с сигарой. Пестрая и блестящая мишура рыболовных снастей прекрасно подошла бы для таких мешочков, ведь я нередко находила разноцветных червячков и эластичных личинок, быстро скользивших по ниточке с одной стороны стола на другую среди липкого воздушного риса.

Даниэль и Лукас уже давно исчезли за высокими рядами полок. Время от времени они выныривали из-за них, и маме приходилось критически осматривать один сачок за другим.

На меня у нее никогда не хватало терпения. Она вечно меня подгоняла. Особенно в обувных.

— Ну, решила, наконец? Давай поторапливайся, черепашка. Я здесь не собираюсь ночевать.

И я выбирала темно-синие туфли, хотя мечтала о красных.

В рыболовном раю я бы сразу определилась, потому что для меня между сачками не было никакой разницы. Я нетерпеливо забарабанила пальцами по прилавку, а мама смерила меня сердитым взглядом.

Сачок был всего-навсего гигантским ситечком со съемной рукояткой, а садок — сеткой, натянутой поверх квадрата из пластмассовых стержней. От четырех углов отходили шнуры, скрепляемые наверху кольцом. До такого я бы и сама могла додуматься, тогда не пришлось бы три недели мучиться с пластмассовыми ведрами Гизелы.

«Сачок» и «садок» — эти слова вызывали у меня совсем иные ассоциации, мне представлялось нечто особенное, чего бы я сама никогда не придумала. В рыболовном раю я впервые поняла, что язык рыболовов — тайный язык, и мне придется овладеть им.

Садок мы, разумеется, тут же опробовали. Даниэль опустил его в воду и вытащил. И действительно — мы сразу поймали семь красноперок. Это было легче легкого, а я была рада, что рыбкам больше не надо глотать крючки. Даниэль выпустил их обратно в воду.

— Ты что наделал? — закричал Лукас. — Без приманки тебе не поймать щуки!

— А ее и ловить-то нельзя, — отозвался Даниэль.

— Почему?

— Потому что не сезон. Надо дождаться июля!

— Кто сказал?

— Граф!

— Не верю! — воспротивился Лукас. — Просто ты, наверно, струхнул!

Даниэль оставил его реплику без внимания. Спокойно сложил садок и отправился домой.

Я не знала, правду ли говорит Даниэль, но помню, что испытала облегчение, поскольку представляла себе, как он станет убивать щуку. И видеть мне этого не хотелось.

Рапсовое поле отцветало, а лето шло, и моя рыжеволосая мама курила, стоя у плиты и варила клубничное варенье.

— Как школа?

— Отлично!

Она стояла ко мне спиной. Одной рукой помешивала варенье, в другой держала сигарету. Я смотрела на нее и ждала, что пепел рано или поздно упадет в варенье, но этого не произошло.

— Там на столе тебе подарок! — не оборачиваясь, сказала она. — От Гизелы!

На столе лежала прямоугольная коробочка. Она была обернута в подарочную бумагу и обвязана красной ленточкой.

Я вертела ее в руках и пыталась угадать, что внутри. Похоже на книгу.

— Да открывай же! — заторопила меня мама. — Разве тебе не интересно узнать, что там?