Онлайн книга «Завтра война»
|
Конечно, сами собой в голову лезли мысли об «информационном равенстве» – демагогическом слогане Конкордии, согласно которому «каждый член общества имеет право знать все о других членах общества». Хорошее правило, наверное. В теории. Но на практике некоторые члены общества Конкордии, судя по всему, знали о своих согражданах гораздо больше, чем им полагалось. По крайней мере смысл демонстрации официантом своей информированности сводился примерно к такой декларации: «Вы тут, ребята-кадеты, расслабляйтесь пока, оттягивайтесь душевно. Но имейте в виду: мы все-все-все про вас знаем и каждый ваш шаг отслеживаем. А этот болтливый биоробот специально нами проинформирован. Чтобы вы не зазнавались. И имели в виду». Я гадливо поморщился. Ох и не люблю же я такие подходцы! У нас, в Объединенных Нациях, тоже есть спецслужбы. Одно только ГАБ чего стоит! Но наши спецслужбы никогда не дразнят тебя. Не играют с тобой в идиотские кошки-мышки… – Я хотел бы разлить гамзу по вашим бокалам, бойцы, – с тем же пафосом продолжал официант. – Пусть Наотар будет свободным! Мы с Колей переглянулись. Просто бред какой-то! И тогда Исса, видимо, уловив наши с Колей настроения, сказала: – Гамза? Что ж, прекрасно! Обожаю коньяки хорошей выдержки! – Да-да… Кажется, мы на прошлый День Идеологии этот коньяк пили, – неуверенно поддержала ее Риши. – Мальчики, а вы что заскучали? – спросила Исса. – Ведь все хорошо! Мы с Колей сколь могли дружелюбно осклабились. Ибо все и впрямь было хорошо. Вот только гамза никакой не коньяк. А просто вино. Красное и сухое. А потому, когда официант окончил разливать рубиновую, с мелкими серебристыми пузырьками воздуха гамзу по бокалам и наконец удалился, мы с Колей не удержались от смеха. К чести наших понтярщиц Иссы и Риши, они тоже захохотали. Вот за это-то я и любил Иссу! Несмотря на все ее странности. За ее умение посмеяться над собой. За легкий нрав, соседствующий, правда, с некоторой душевной тяжеловесностью. За девиз «прорвемся!», который невидимыми буквами был начертан на ее высоком челе. Ну а еще, конечно, за ее ненавязчивую, строгую красоту. И не какую-нибудь красоту лица или тела (хотя и фигурка, и лицо у нее были что надо). А за то, что она была прекрасна как личность, как человек. Исса была соблазнительна в своих двух несменяемых комбинезонах. При полном отсутствии декоративной косметики. С непроколотыми ушами и без маникюра. С длинной черной косой, затянутой на конце непритязательной черной резинкой. Потому что глаза ее были одухотворены волей. Потому что она не знала эгоизма и духовной серости. Нет, таких девушек у нас в Объединенных Нациях просто не было. По крайней мере мне они не встречались. Как следует осознав все это, я понял также и то, что в случае с Иссой традиционные пути завоевания женского расположения мне следует обходить десятой дорогой. Я догадался, что схема «поцелуи – гулянки – постель – спасибо, до свидания», по которой строятся обычно любовные интрижки, здесь категорически не пройдет. Исса не такая. Использовать с ней легендарный запас музыкальных и комических презервативов, который я притащил в нагрудном кармане из самой Академии, никак не получится. Да и не нужно это, в сущности. Я чувствовал сердцем: Исса общается со мной не потому, что ей хочется сексуально развлечься в увольнении. А потому что… – Скажи, ты меня любишь? – спросил я Иссу на пятый день нашего знакомства. Была глубокая ночь. Мы сидели, обнявшись, на берегу фосфоресцирующего моря. Завтра Иссе и Риши нужно было отбывать обратно на свой линкор «Видевдат», и это прискорбное обстоятельство снабдило меня запасом дерзости. – Мне сложно отчитываться в моих чувствах, – рассудительно как всегда сказала Исса. – Но скорее «да». – Так, значит, мы скоро встретимся снова? – обрадованно взвился я. – Если это возможно, то пускай. – Что значит «возможно»? – насторожился я. – Это значит, если мне будет предоставлена такая возможность, то мы встретимся. – Постой, Исса, но как ее может не быть, этой возможности?! Ведь у тебя же должны быть увольнения? Такие, как это, в «Чахре»? – Следующее увольнение мне положено не ранее, чем через год. – Через год?! – в отчаянии взвыл я. – Но, послушай, разве твоя Родина не понимает… разве Родина не чувствует, что у ее бойцов должна быть личная жизнь? – Родина это понимает. И чувствует, – спокойно кивнула Исса. – И что? – Я, честное слово, чуть не заплакал. Ведь несколько минут назад я строил сладостные планы нашего с Иссой совместного отдыха. Ведь в Академии скоро каникулы! – У нас все по справедливости. У кого личная жизнь есть, те имеют право на более частые увольнения. У кого нет – не имеют. – Постой, но кто это определяет – есть личная жизнь или нет? – нахмурился я, предчувствуя очередной подвох. – У вас там что, прибор специальный есть? «Личнометр» такой себе? – Для энтли это определяет КПДЛ. – Это что? Конкордианский Полуправдивый Детектор Лжи? – Не правильно, Александр. КПДЛ – это Комитет по Делам Личности. Если девушка и юноша решают пожениться, им дается испытательный срок в полтора года. В эти полтора года они считаются женихом и невестой. И в эти полтора года они имеют право на утроенное количество увольнений, – голосом устава проговорила Исса. – Так что если, допустим, мы станем женихом и невестой, тебе разрешат поехать со мной куда-нибудь? – Если станем, то разрешат. Должны разрешить, – бесстрастно сказала Исса. И тут меня пробило: – В таком случае я… предлагаю тебе… стать… моей… невестой, – выпалил я, даже толком не веря, что это я, Александр Пушкин, торжественно клявшийся товарищам-кадетам не жениться до сорока лет (а на первом курсе даже действительный член клуба «Умру холостым!»), говорю эти слова. – Я согласна, – сказала Исса. И, поразмыслив, добавила: – Теперь бы еще собрать соответствующие документы… * * * В тот день мы с Колей проснулись очень рано. В десять Исса и Риши отбывали на «Видевдат» с главного космодрома Ардвисуры, Гамеш. А на восемь мы назначили прощальную «стрелку» у ворот санатории. Что может быть хуже прощания с друзьями? Только прощание с любимыми. Головы у нас с Самохвальским были тяжелые, лица – кислые, разговоры – упаднические. Из серии: – Ну что? – Да ничего. – Чего это ты? – А сам? Причины для такого декаданса, конечно, имелись. Например, половину той ночи мы с девчонками провели в «прощальном» загуле. И маленько перебрали. |