Онлайн книга «Время - московское!»
Это — реконструкция событий. А что же я? Кручу «павший лист»: обвальное снижение, ком к горлу, серая пелена перед глазами. Отстреливаю ловушки. Хриплю: — Тор, Тор, это зуры! Крой «Муренами», не жалей! — Лепаж, тебя понял. Уходи оттуда немедленно. Так я с радостью. Взрыв ракеты справа сзади. Истребитель подбрасывает на воздушном ухабе. Выравниваюсь на приборной высоте тридцать метров. Подо мной на расстоянии вытянутой руки проносятся гребни барханов. Страшно — неописуемо. Сразу же начинается болтанка: «трется» защитное поле. Отключаю защиту. Все равно против зуров она абсолютно бесполезна. Если по мне дадут ракетный залп вдогон — собьют, без вопросов. — Здесь Ветер-1, наблюдаю накрытие… Есть второе… — Лепаж, доклад. — Нормально все, Ибрагим. — Повреждения? — Говорю, нормально. — Тогда возвращайся. Нужен визуальный контроль. — Дайте еще две «Мурены», не жмитесь. — Лепаж, огневой наряд определяю здесь я. Если что — добьешь пушками. — Понял тебя. Выполняю разворот с набором высоты. Включаю все-таки защиту. Мало ли что. Иду прямо на батарею. Да… У закрытой позиции много плюсов, но есть и минусы. Случилось так, что взрывная волна пошла прямо по траншее и хорошо ее почистила. Очень хорошо. Все довольно красиво, три шасси горят… Но одна установка с виду целая. Почти. Бью по ней из лазерных пушек. А в меня за это — из автоматов, из пулемета, даже из пистолетов!.. До чего заводные. Снова разворачиваюсь, жгу лазерами уцелевшие номера расчетов. А что, интересная у штурмовиков работа… С людьми. — Лепаж, доклад. — Мною уничтожена одна пэу зээрка «тип 15». До двадцати единиц живой силы. Остальное на ваших «Муренах». — Вот теперь красиво. Давай назад. — Даю. Оказалось, клонская батарея успела произвести три залповых пуска. Один залп достался мне, два — главной группе. В результате: моя машина без единой царапины; один «Хаген» поврежден и ушел на космодром; один «Дюрандаль» сбит. Пилот с позывным Ястреб-3 катапультировался, его подобрали идущие за нами вертолеты. Я не знаю Ястреба-3. Какое-то юное дарование. Но за парня я искренне рад. Продолжаем полет вчетвером. Выясняем: прямо на заводе, который является целью вертолетного десанта, развернуты штук пятнадцать зенитных самоходок «Рату». Половина из них — с новыми башнями, непропорционально большими. В башнях — счетверенные 40-мм автоматы. Подобный агрегат может раскрошить ровно за полсекунды не то что «Дюрандаль» — любой торпедоносец. Прав Бабакулов, при таких раскладах «Муренами» разбрасываться нельзя. Уходим на высоту, бьем оттуда «Муренами». Расточительно, но надежно. По одной ракете на самоходку, с выдачей ручного целеуказания, очень педантично. План в том, чтобы выбить вначале машины с твердотельной артиллерией, а потом я на «Дюрандале» смогу снизиться и отработать по лазерным зениткам. Проблема в том, что на такой высоте мы подставляемся под зенитные ракеты, бьющие из центра промышленной зоны, где находятся еще два космодрома и остальные люксогеновые заводы. Но, к счастью, мы не одни. Появляется восьмерка штурмовиков. Им и достаются все шишки. Две машины взрываются в воздухе. Потом (наконец-то!) начинают работать «Андромеды-Е» и нас отсекает от главного периметра ПКО противника спасительная ширма «Сияния». Когда все зенитки перебиты, я чувствую себя как Геракл после чистки Авгиевых конюшен. У меня подходит к концу топливо и Бабакулов отпускает меня домой. Иду на космодром, сажусь. Таков был мой первый боевой вылет в операции «Москва». В тот же день, через полчаса после посадки — второй. Повел на «Дюрандалях» трех воспитанников «школы стюардесс», чтобы в пожарном порядке отутюжить свежеразведанный клонский ракетный дивизион. Ракеты «земля-земля», очень мощные, дивизионный залп — под тридцать штук. Слетали, в общем, успешно. Все живы-здоровы. Вернувшись на космодром Хордад, я вылез из машины и, не снимая скафандра, лег на спину, раскинув руки крестом. Ох и устал же я! Вскоре надо мной нависла фигура Цапко. Цапко задумчиво молчал. Это было в его манере: подойти так, стать… Поглядеть на тебя в упор, помолчать. Подумать. Я в подобных ситуациях чувствую сгущение атмосферы, которое неудержимо хочется разбавить. Я брякнул вслух то, о чем думал. — Слушай, а чего мы тут возимся? — В смысле? — В смысле, что за война корявая такая? У тебя нет ощущения, что каждый из нас за целую эскадрилью вкалывает? Нет, ты не подумай, я не к тому, что… — Так некому больше, Саша. — Что значит некому? Новые авианосцы есть, флуггеры есть, а пилотов нет? — Это не пилоты, а кони в яблоках. — Да ладно. — Не ладно, а спасибо Х-крейсерам. По клонским космодромам пробили «Шпилями» на славу. Себя не жалели, на минные поля залезали, подрывались, но работали. Всю систему стратегической ПКО Паркиды завалили. То, что осталось, — это уже так, осколки. А без Х-крейсеров мы бы и сегодня с аспидами резались. На орбите. Я расстроился. Подтверждались мои худшие опасения. — Ну хорошо, хорошо. Спасибо Х-крейсерам. Но вот сейчас мы имеем полное господство в воздухе, согласись. Помимо прочего, пришли четыре свежих ударных авианосца. Так объясни мне: чего ждем? Я сегодня видел в работе флуггеров двадцать. Ну, тридцать. А их там, на орбите, четыреста минимум. На самом деле куда больше, я в меньшую сторону беру. — Все ты видел… А ты главный космодром клонский видел, Керсасп-Центральный? — Нет. — То место, где мы сейчас находимся, Хордад, это, считай, такой отдельный редут. А главная цитадель — Керсасп. Клоны ее так и называют официально: Неприступная Крепость Керсасп, все слова с большой буквы. В эту «крепость» входят не только космодромы, но еще и пять люксогеновых заводов. Там оборона будь здоров. Страшная оборона. Готов спорить, наши немало голову поломали над тем, как эти заводы взять. И так чтобы целехонькими. А для этого много флуггеров надо. Вот и берегут, для самой главной операции. |