Книга Плотский грех, страница 18 – Колин Маккалоу

– Что случилось? – спросила Делия, ставя их бокалы на широкий подлокотник, отделяющий ее от Иви.

– Я значительно старше Ра, – начала Иви, – и Айвор, наш отец, был шофером, телохранителем, смотрителем имения и бог знает кем еще у Третьего Антонио Карантонио.

Значительно старше сорока лет? Потрясенная, Делия уставилась в находящееся перед ее глазами лицо, но не смогла разглядеть ни единой приметы возраста.

– Я живу в Малом Басквоше всю свою жизнь, – продолжала Иви, не замечая ощущений, которые она возбудила в Делии. – Наша с Ра мать была… недалекой женщиной – она не умела ни читать, ни писать, и ей едва удавалось вести дом. Когда в двадцатом году Антонио Третий умер и ему наследовала доктор Нелл, Айвор продолжал хозяйничать у нее. Заметь, она редко там бывала – университет и медицинский факультет имели для нее приоритетное значение. Я обожала доктора Нелл! Когда она исчезла, мой отец словно обезумел, хотя я только потом поняла: он ожидал быть упомянутым в ее завещании, и все его неистовое поведение означало, что он просто искал это самое завещание. Что ж, завещания не нашлось, поэтому ему пришлось заискивать перед новой наследницей, Фенеллой – тоже Нелл.

Делия беспокойно огляделась, не уверенная, куда именно ведет эта история, и начиная задаваться вопросом, стоит ли ее излагать в столь людном месте. Иви же продолжала подтверждать впечатления Делии.

– Мой отец был очень странным человеком. Он был гетеросексуалом и одновременно гомосексуалом… – Она с удивленным видом осеклась, когда Делия схватила ее за руку. – Что такое?

– Иви, сейчас не время и не место. Ты свободна завтра? Могла бы ты прийти ко мне на ленч и там все рассказать?

Лицо Иви словно обвисло от облегчения. И сразу же Делия заметила на нем если и не все дополнительные годы, то хотя бы часть из них.

– О да! Я приду.

С улыбкой оставив Иви на попечение группы моделей, Делия присоединилась к докторам Кастильоне. От них ей не было нужды скрывать свою профессию; благодаря Джесс они знали, что она коп.

– Видно, вы не чувствуете себя здесь рыбой, выброшенной из воды, Делия, – сказала доктор Мойра. – В этом зверинце вы как дома.

– Вы так это видите? Как зверинец?

– Мойра имеет в виду, – встрял доктор Фред, – что вы чрезвычайно умны и изобретательны.

– Но зверинец? – настаивала Делия.

Доктор Мойра издала сдавленный смешок.

– Так или иначе, скопище извращенных животных.

«Я начинаю понимать, почему их не любят, – подумала Делия, – они держатся снисходительно. Я бы побилась об заклад, что их квалификация очень заурядна, но относится ли это к Ари Мелосу? Бедная Джесс! Зарплаты в сфере общественного здравоохранения не обеспечивают блестящих помощников».

– Извращенных в смысле гомосексуальных? – спросила она.

– Извращенных в смысле экстравагантных, – пояснила доктор Мойра.

– Зачем приходить, если эти люди не вашего типа?

Кастильонес уставились на детектива, как если бы она сама была… с чудинкой.

– Наша неизменная страсть, – ответил доктор Фред.

– А именно?

– Музыка. Мы с Мойрой стараемся сформировать оркестр Холломанского института – я дирижирую, она играет на скрипке. Музыка действительно смягчает свирепую душу.

– Восхитительно, – сказала Делия.

Подошли доктор Ари Мелос и его новобрачная, оба пили красное вино; Мелос был очень рад находиться здесь, но Роуз выглядела не в своей тарелке.

– Прием в салоне Ра – для меня одно из важнейших событий в году, – сказал Мелос, – и я не могу дождаться, когда Роуз испытает то, о чем она пока только слышала. Какие там сегодня припасены угощения, хотел бы я знать.

И Кастильоне нехотя кивнули.

«Так-так, мы продвигаемся вперед, – подумала Делия. – Все это имеет отношение к музыке».

Подошел Тодо Сатара. Вознамерился поставить присутствующих в неловкое положение? Делия опередила его, надеясь перевести разговор в другое русло.

– Как много заключенных психлечебницы являются пациентами Холломанского института, доктор? – спросила она, напустив на лицо заинтересованное выражение.

– Все, если мы пожелаем, – ответил Мелос, очевидно, не ведая о недоброжелательстве Тодо. – Однако одновременно в программах Института активно участвуют не более двадцати человек. Вы, конечно, знаете, сержант, что «Правило Макнатена» [23] настолько архаично, что вердикт «невиновен по причине невменяемости» крайне редок – слабоумие проявляется в полной мере после того, как тюремный срок вступает в действие. Всякий заключенный в нашей психиатрической лечебнице является клинически больным, что дает нам обворожительно богатый выбор пациентов.

На него ястребом налетел Тодо.

– Ужасная работа, – заявил он. – Как вам удается сохранять хладнокровие, проводя сеанс лечения с человеком, страдающим манией убийства?

– Что вы говорите! – воскликнул Мелос. – Сразу чувствуется несведущий обыватель. Порой мне кажется, что широкая публика до сих пор верит, что тюремщики носят стальные доспехи и обуздывают заключенных с помощью водяных шлангов. Обитателей больницы должным образом подготавливают к сеансам. Если нужно дать им успокоительное, оно дается. Это не опасная работа, Тодо. В сущности, она, скорее, скучная.

Инициативу перехватил доктор Фред.

– Холломанский институт финансируется штатом, и федеральное финансирование имеет одну цель: убрать насильственное, социопатическое преступление из имеющегося у человечества списка видов социально неприемлемого поведения. Когда-нибудь мы научимся излечивать физиологически склонных к насилию преступников.

– Ну конечно! – с воинствующим видом презрительно усмехнулся Тодо. – Сейчас так бывает, ребята, что какого-нибудь убийцу, орудовавшего топором, выпускают на свободу как излечившегося. И что же он делает первым делом, оказавшись вне тюремных стен? Убивает новых людей своим любимым топором. Психиатры берут на себя роль Бога, а это очень опасная роль.

Но Ари Мелос и доктор Фред только рассмеялись.

– Вините во всем прессу, Тодо, а не психиатров, – сказал Мелос. – Ни один журналист никогда не потратит времени на освещение тысяч успешных случаев. Известность получает какой-нибудь один из миллиона провальный случай.

К разговору присоединилась доктор Мойра.

– Выпустить заключенного на свободу не во власти психиатра, – сказала она. – Чтобы освободить пациента, считающегося опасным для общества, приходится предпринимать многочисленные и мучительные шаги. Консилиумы, комитеты, экспертные группы, проверки, приглашенные консультанты, изнурительные обследования, исследования и тесты – список почти бесконечен. – Вид у нее был самодовольный. – К тому же вопрос освобождения заключенных Психушки никогда не рассматривается. Холломанский институт, как жену Цезаря, не в чем упрекнуть.