Онлайн книга «Витязь. Содружество невозможных»
Как и на любой другой планете. — И цветы! Обязательно цветы! — со знанием дела объявил Котов. — Останови тут. — Дай мне свой коммуникатор, — сказал Мастер Войны. — Волшебное стекло, — поправил Тайтингиль. — Айфон! Котик ушел за цветами, а Мастер Войны набрал чей-то номер с вынутой из рукава бумажки, оставив Тайтингиля слушать про то, что «запахло весной и метелям отбой» (витязь морщился от хрипловатого голоса и скупого гитарного боя, столь отличного от музыки его родины, и интуитивно с первого раза нашел, как сделать потише). — Тай… Тайтингиль, — мявкнуло снаружи. — Открой. Витязь потянул за ручку и увидел необъятных размеров букет роз умопомрачительного кремового оттенка. У букета были Котиковы ноги во флуоресцентных кроссовках. — О, так много… — Ты очень виноват, — сказал букет. — Очень. И полез на необъятный задний диван машины. — Куда теперь? — Туда. — Мастер Войны ткнул когтем в сторону витрины, на которой был изображен палец счастливой невесты, оснащенный гигантским бриллиантом. Там витязь Нолдорина, оправивший при входе свой парчовый жилет, провел совсем немного времени и вышел с не такой уж большой коробочкой. Однако весь персонал бутичка выбежал следом и согнулся в японских поклонах, с пониманием в очах провожая «гелендваген» сияющими взорами. — Премудрая дева сказала, что женщины рады милым забавным существам, — проговорил эльф, возвратившись на пассажирское сиденье. — Где у вас можно поймать звереныша? — Вот! Зоомагазин! Останови! — Зоо… — выдохнул инопланетянин, но послушался. Пространство верещало, свистело и чирикало. В тесно поставленных клетках шныряли мыши, галдели птицы и неутомимо тусовались шиншиллы в гламурных шубках. Мастер Войны сразу прилип к стеклу огромного панорамного морского аквариума, где жил роскошный фиолетово-прозрачный осьминог. — Вся печаль галактики в этих глазах, — констатировал он, постукивая в стеклышко дулом пистолета. Осьминог подобрался ближе и нервно переменил цвет. — Возьми, Тайтингиль, витязь Нолдорина. Он в полной мере отразит твою вину. Котов вздохнул. И сразу навострился: Тайтингиль, покачав головой осьминогу, подошел к небольшому вольеру со щенками всех возможных пород. Наклонился с высоты своего великолепного роста; волосы посыпались вниз золотой волной, он заложил прядь за остроконечное ухо. Снизу вверх влажными темными глазами на него смотрел упитанный ком черного пуха. — Этот, — сказал витязь. — Оруженосец, расплатись. Ирма ровно дышала под мерный скрип беговой дорожки. Нет, значит. Нет, нет. Она нормально воспринимала отсутствие любви в своей жизни. «Любовь придумали русские, чтобы не платить девушкам». Любовь — ненужный сантимент. Хороший секс важнее. Отношения. Связи. Но теперь она… и все выходило так глупо, так глупо! Эльф. Огромная рыжая остроухая дылда. Светящаяся в темноте. Настоящая сказка. О которой она мечтала всю жизнь, тщательно скрывая мечты за привычным цинизмом деловой женщины. Она и вправду была настоящая. Он — настоящий. Его кровь, его боль, его плоть. Его слова о том, что — нет. Он не любит, как нужно. Как нужно ему. Женщина зло и долго надавила пальцем на кнопку, ускоряя движение упругой полосы под ногами. И зазвонил дверной звонок, будто отзываясь на это движение. — Алина! Алина, открой! Пустота молчала, и Ирма, чертыхаясь, пошла сама. Глянула в глазок, и… — Ирма… — выговорил Тайтингиль. И ароматное кремовое великолепие обрушилось ей в руки. — Ирма… На вспотевшую шею легло шикарное бриллиантовое ожерелье, раза в четыре превосходящее ее собственное — то, от «Де Бирс». — Ирма… И черное меховое создание деловито прокосолапило в прихожую. Понюхало и с умильным видом сделало литровую лужу на дорогом тисовом паркете. — Ирма… — Вася?! Вася мандражил у лифта, комкая в руках кепарик. На Васе был привычный синий адидасовский костюм с лампасами и ортопедический воротник на шее. Вася бегал глазами и был неправдоподобно робок. Подле него стоял господин Мастер Войны. — Ирма… Матушка, благодетельница! — залепетал бывший Ирмин узурпатор, постреливая на алую шелковую фигуру шальным взором. — Пацаны говорили ж, с волосатым каким-то живешь… чё, на… А я не вкурил сразу, ну. Лох. Ты прости меня, дурака. Все чики-пуки! Ирма… зуб дам. Пацаны, заносите! Четверо молодых людей соответствующего вида поволокли из лифта нечто двухметровой высоты, обернутое слоями дутого пластика и убранное в дощатую рамку. Ирма беспомощно выдохнула: — Что… это? — Ваза, — коротко ответил инопланетный воитель. И Вася поспешил объяснить, заикаясь, что ваза китайская, дореволюционная, антикварная — самая дорогущая ваза в Москве. Для нее. Для матушки. Благодетельницы. — Вы-ы… — простонала Ирма, схватившись за щеки. — Вы-ы… Она стояла в окружении мужчин, из которых человеком был только один, и тот Вася. Стояла растерянная, запыхавшаяся после пробежки, потная. С огромным букетом в руках, в бриллиантах, и черный оптимистически настроенный ком шерсти, уже сейчас в холке ростом ей под коленочку, терся о ноги и вилял хвостом. — Вы-ы-ы… Слов не было. — Ирма, можно я возьму утюг? — робко спросил Котов. — Кто? — спросил голос из-за двери. Мастер Войны молча достал пистолет. — Не нужно, — сказал Тайтингиль. — Мы пришли с миром. — Ты — да. А я хочу свою корабль. И мстить. Пальцы эльфа легли на сокрытое в ткани запястье. — Нет. Котов наклонился к замочной скважине массивной двери. — Мы от Ники, — сообщил он. — Мы — с утюгом. Дверь открылась, обнаружился мужчина средних лет, в камуфляже. Он посторонился, и за ним оказалась полка, на которой в изобилии стояли подряд электрочайники, валенки, сковороды, кастрюли, ведра и прочий пестрейший скарб. — Вот же девка беспокойная, — сказал открывший, забирая утюг и помещая к прочему имуществу. — Ты что, тоже кадрил ее? Котов запыхтел что-то непонятное, вдруг рассердившись. Мастер Войны злорадно пропустил по узким губам змеиную ухмылку. Тайтингиль тем временем шагнул вперед, изучая помещение. В просторном зале с кирпичными стенами, уставленном этюдниками и мольбертами с работами разной степени законченности, царило оживление. Тут в углу были стопкой сложены ортопедические матрацы, здесь на электроплитке в сковороде шкворчало что-то пряно-душистое и бурлил закопченный чайник. Разные, очень разные люди, мужчины и женщины, жили тут своей, не ведомой никому иному жизнью. |