Онлайн книга «Лялька, или квартирный вопрос»
– Они все время спрашивают: чего ты хочешь, чего ты хочешь? Им только свистни. Я похожа на умирающую девочку, которую напоследок балуют. – Что за дикие сравнения! Полагаешь, это красиво, благородно – корыстно использовать чувства пожилых людей? – Нормально! За свои подарки бабы и деды имеют полный комплект проявления моей любви. Если я обнимаю за шею одну или другую бабушку и шепчу, мне же ничего не стоит: «Ты моя голубушка ненаглядная!» – и все! Бабушки на седьмом небе от счастья. За прошедшие полгода и три месяца вперед подарки оплачены. – О, господи! – тихо ужаснулась мама. – Чего «господи»? Я их люблю? Люблю! Я не врала? Не врала! Кому плохо? Только тебе, потому что в твоем футляре плохая вентиляция. Мама встала и вышла, прекратила-отсекла дальнейшие разговоры. Даша понимала, что маме больно. Но и самой Даше несладко. Она бы обошлась без подарков, сама приплатила бы за исполнение единственного и очень острого желания – чтобы папа вернулся и все было по-старому. Но ей со всех сторон дуют в уши: невозможно, обратного хода жизнь не имеет. Горе, поняла Дарья, – это когда тебе хочется невозможного прошлого. Дарья позвонила дедушке Володе, папиному отцу: – Дедуль, надо встретиться. – К нам приедешь или на нейтральной территории? – Лучше на нейтральной. – Сводить тебя сегодня в обед в ресторацию? – Согласна. – Школу прогуляешь? – А ты мне записку напишешь, мол, по уважительной причине отсутствовала. – Договорились. В два часа встречаю тебя на Дмитровской. Пока! Единственная внучка, обожаемая бабушками и дедушками, Дарья в разные периоды отдавала предпочтение им по очереди. В раннем детстве, рассказывают, она жить не могла без бабушки Иры, маминой мамы – теплой, толсто-уютной, очень домашней и ласковой. Любовь пригасла, когда бабушка решила обучать внучку вязанию и вышиванию крестом. Дарья переключилась на дедушку Васю, маминого папу, заядлого рыбака. Потребовала, чтобы у нее были личные удочки, вставала на заре, тащилась с ним на пруд около дачи, мечтала о рекордном улове и поражала одноклассников знанием разницы между лещом и подлещиком. Но рыбалка постепенно наскучила, как и вязание крючком. Настал черед влюбленности в бабушку Лену, папину маму. Это была странная влюбленность, потому что бабушку Лену, романтичную и трепетную, Дарья терзала страшными кладбищенскими сказками про мертвецов, вылезших из могилы, про путешествующие протезы, которые отрывали у людей части тела, про кровавые простыни, летающие над пустынными улицами, про ожившие инструменты стоматолога. Бабушка таращила в испуге глаза, хваталась за сердце и бормотала: – Деточка, где ты набралась этих кошмаров? – Их Наташка Суворова сочиняет, – честно отвечала Дарья. – Что за странные фантазии у девочки! Может, тебе лучше не дружить с ней? – А с кем дружить, с Олькой Глуховой? У нее одни мальчики на уме, и как целоваться надо, и что мужчина и женщина куда друг другу засовывают. Хочешь, расскажу? – Нет! – махала бабушка руками. – Пусть будут лучше мертвецы и гроб на семи колесах. Почему у него, кстати, семь колес? – Я же тебе объясняла! Восьмое отвалилось, поэтому гроб, когда скачет, припадает, тарахтит, из него высовывается синяя рука с черными ногтями и хватает людей. Дарья шлепнулась на пол, прикрылась пледом и весьма натуралистично изобразила корчи мертвеца. Ей нравилось дразнить бабушку, и она с удовольствием после бабушкиного: «Дай мне капли!» – неслась к аптечке, хватала лекарство и рюмку, капала в нее валерьянку и предлагала выпить двойную дозу, потому в запасе еще история про взбесившуюся бор-машину. Последние года полтора на первые позиции вышел дедушка Володя и стал Дарьиным фаворитом. Он был похож на папу (точнее – папа на своего отца) и казался символом абсолютной, хотя и несколько загадочной мужественности – ироничный, с хитрым блеском и затаенной насмешкой в глазах, с полуулыбкой на губах. Выдающиеся качества дедушки Володи подтверждали и остальные члены семьи. Однажды Дарья подслушала, как обе бабушки говорили, что с возрастом он угомонился и помудрел, да и внешне изменился в лучшую сторону. В молодости у него была буйная грива непокорных, жестких, спирально вьющихся, черных волос. Теперь они поредели и поседели, что дедушку очень украсило. Бабушка Ира сказала: «Была бы борода – вылитый Карл Маркс». В этот момент Дарья вылезла из-за кресла, за которым пряталась, желая уточнить: – Кто это Карл Маркс? Бабушки переглянулись. Не потому, что удивились появлению внучки, они прекрасно знали, где она сидит. Их поразило, что ребенок не знает, кто такой Карл Маркс. – В наши годы портреты Маркса, Энгельса, Ленина висели на каждом углу, – сказала бабушка Ира. – Если бы тринадцатилетний ребенок признался, что не знает этих имен, – подхватила бабушка Лена, – его бы записали в умственно отсталые. И обе они с осуждением посмотрели на Дашу. – Ой-ой-ой! – защищалась она. – Подумаешь! Сравнили свою старую молодость и мою новую. Этот Карл Маркс был хотя бы умным? – Он был гением! – торжественно изрекла бабушка Ира. А бабушка Лена подтвердила: – Его учение до сих пор как призрак бродит по Европе. Через некоторое время, желая подлизаться к дедушке Володе, Дарья сообщила ему: – Наши бабули считают тебя гением. Дедушка довольно улыбнулся, но насмешливо подмигнул: – Если тебе нужна мелочишка на карманные расходы, можешь не упражняться в грубой лести. Легонько щелкнул ее по носу и поцеловал в лоб. Это было чертовски приятно! Вообще приятно, когда тебя любят – как постоянно парить и нежиться на теплом облаке. Но самому всех любить одинаково невозможно. И тот, кто становится исключительным объектом обожания, дарит особое удовольствие. Папа всегда был исключительным, вне зависимости от периодов Дарьиного взросления. А потом взял и предал ее, променял на блеклую Виолу. Дедушка Володя никогда бы так не поступил! …В ресторане они отлично пообедали, поговорили о школьных делах Дарьи. Главный вопрос она задала, когда принесли чай и пирожные. – Как тебе молочница? – Кто? – не понял дедушка. – Папина новая супруга. – Почему молочница? – Имя как у дешевого сыра. Что ты о ней думаешь? – Нормальная женщина. Только не говори, что Виола тебя обижает. – Наоборот, она передо мной… как это, когда хвостом виляют? – Лебезит? – Точно. Виола – настоящая лебездя! Дедушка невольно хохотнул, но осуждающе покачал головой. – Она хочет казаться добренькой, – продолжала Даша, – но только претворяется. |