Онлайн книга «Страсти по Митрофану»
|
– Не маленький я… – Ну вот… – Ольга Ивановна опять сжала его плечо. – А раз не маленький, так пошли, угощу… Голодный небось, не кормят же! Обещали, а не кормят… – Я… Не знаю… Нет, наверно… Спасибо… Митя увидел, как Никита что-то вновь и вновь говорит Эле, с такой гадской, такой откровенной улыбкой, ведь все ясно… Что она с ним стоит! На глазах у всех! – Извините! – бросил Митя и подскочил к Никите, изо всех сил толкнул его, Никита пошатнулся от неожиданности, но удержался на ногах. – Вон пошел от нее! – Митя, Митя… – Эля попыталась удержать своего друга. – Что – Митя? Что? Что ты… с ним… тут… – Мальчик не знал, что еще сказать, открывал и закрывал рот, а Никита стоял себе и вполне спокойно улыбался, как будто Митя только что не толкнул его. – Привет! – вдобавок сказал Никита. Митя посмотрел на него самым страшным взглядом и произнес только: «Эх!» Потому что на самом деле он хотел бы с ним дружить, общаться. Но позволить ему так смотреть на Элю он не мог. – Мы пойдем, Никит! – сказал Митя. – Эля устала. – Да что вы говорите! Неужто? Отчего бы это? – засмеялся тот. – А я вот Элю в ресторан зову, мне кажется, ей надо как следует поесть – мяса, икры… Она бледная. – Без тебя разберемся!!! – заорал Митя что есть силы. Ведь он же по-человечески хотел. Зачем Никита его провоцирует. – Сами поедим! – Да что ты можешь ей предложить! – мило, все так же мило и дружелюбно сказал Никита и еще похлопал его по плечу. Митя дернулся. Он увидел, что неподалеку остановилась Ольга Ивановна, за ней россыпью стояли все дети из ансамбля и все, все до единого, уставившись, наблюдали эту сцену. Цирк. Клоуны приехали. Все смеются над ним, все. Из-за кого? Из-за Эли. – Да пожалуйста! – рявкнул Митя, достал телефон, демонстративно набрал номер отца. Вот кто ему сейчас больше всех нужен. Небрежно кивнул Эле и Никите, развернулся, спокойно, совершенно спокойно пошел к лестнице. – Батя! Ну, как ты? – Плохо, сынок. Тебя услышал, сразу стало лучше. У тебя как? Ты где? – Я в номер иду. Кипятка попью и спать. – Сколько часов ты сегодня играл? – Мало, батя. – Ты убиваешь меня, сына. Иди, играй. В одиннадцать позвонишь мне. Митя, стараясь не оглядываться на Элю и на остальных, кто хохотали над ним – молча, про себя, но точно хохотали, убивались от смеха, так он был жалок и смешон, – пошел в гостиницу, споткнулся на ступеньке, ударил ее ногой, все-таки обернулся. Эля, отвернувшись, чуть опустив голову, слушала Никиту. Ольга Ивановна собирала детей, подталкивала их в противоположную сторону, им еще идти было до своей гостиницы. Может, зря он отказался от колбасы? Только сейчас он почувствовал, как голоден. Митя в нерешительности остановился. Эля махнула рукой Никите и быстро подошла к нему, взяла его за руку. – Пошли, – спокойно сказала она, как будто они до этого мирно шли по улице, смотрели, как медленно садится солнце, кутались от ветра, слушали нервные крики чаек, смеялись, мечтали о будущем. Митя хотел вырвать руку, но, почувствовав ее теплую ладонь в своей, не смог. Нет, не смог. Эля прислонилась головой к его плечу. – Устал ты, да, сегодня? Ну и денек у нас был. Пошли пить чай ко мне. – С курабье? – С курабье. Он ведь совсем не о том спросил, о другом… А она о чем ответила? Он не понял. Перед ее дверью Митя в нерешительности остановился. – Я… Я не пойду. – Почему? – Мне… Мне надо репетировать. – Хорошо, – кивнула Эля. – Не забудь проветрить перед сном. Очень душные номера. Митя смотрел на нее и не верил своим глазам. Это что – такая выдержка? Или ей совсем все равно? Как будто ничего не было? Может быть, она целуется так каждый день? И с Никитой уже целовалась? И с этими, которые в школе вокруг нее вертятся – ловкий смазливый Дуда и долговязый Костик Волоконский, всегда красный, всегда смеющийся… Может, он все время и красный такой, что с Элей целуется на переменах, только он, Митя, дурак наивный, ничего не понимает… – Что? – Эля взглянула на него. Иногда кажется, что ей не пятнадцать лет, а сто. Или девяносто. Из молодого лица смотрят такие старые, такие мудрые, такие древние глаза. Митя отмахнулся, пытаясь как будто что-то снять с лица, налипшее и мешающее ему смотреть и дышать. – Ничего. Всё. Я пошел к себе в номер. Мне надо репетировать. – Иди. Митя стоял и не двигался. – Иди, тебе же репетировать надо! – Иду. Эля открыла дверь, вошла в номер. Обернулась, улыбнулась. А, ну ясно! Смеется! Это же было ясно с самого начала – заманивает и смеется, как и говорил отец. Ну, он не совсем такими словами говорил, но что-то в этом роде. Его предупреждали, а он попался. – Я пошел. Не стучи ко мне. И не пиши. Я работаю. Готовлю программу к поступлению. – Ага, – кивнула Эля. Если бы она сейчас хотя бы слово сказала, хотя бы глазами, а не так вот равнодушно… Митя хотел крикнуть, больше всего он хотел сейчас крикнуть, громко, так чтобы слышали все – и она, и это наглый Никита, и Ольга Ивановна, и отец в Москве: «Да пошла ты!!!» Но он сдержался. Он – сдержался. Он – самец. Он настоящий мужик. Идет по жизни один, гордый, сильный. Ему никто не нужен. Митя дошел до своего номера, отпер дверь, прикрыл ее, не захлопывая – ни почему, просто так, бросился на застеленную кровать. Полежал, слушая, как кто-то распевается на другом этаже. «I guess I loved you… less… less… that I could…» Дурацкие слова, очень тупые, очень. Тупейшие. Кто только такую муть сочиняет? «Думаю, я любил тебя… меньше, меньше, чем мог…» Или могла. Или любила. По-английски непонятно. А ему и по-русски сейчас вообще ничего не понятно. И все очень больно. И все не так. Митя пошел в ванную, умылся, причесался. Переодел рубашку, взял полупустую пачку печенья – мать сунула ему в чемодан, зная, что Митя часто бывает голоден уже через час после обеда – она не знала, что обедов здесь вообще не предусмотрено! И вышел в коридор, сам не зная зачем. Дошел до Элиной двери. Постоял под ней. Вроде тихо. Спит, наверное, не надо ее будить. Отошел к окну на закругленной лестнице. Интересно, когда-нибудь станет темно? Или это и есть белые ночи – когда солнца нет, но и темноты нет. Удивительный свет сейчас на улице. Как его нарисовать? Блеклый, неяркий, как будто расширяющий пространство, идущий ниоткуда… Митя решительно подошел снова к Элиной двери и постучал. Тишина. Ответа никакого не было. Митя постучал громче, еще громче. Ее нет? Она ушла? Она ушла с тем парнем, с Никитой, а Митя еще хотел с ним дружить… Черт, черт, зачем он валялся так долго, зачем он вообще к ней пошел, зачем все это? Митя еще раз стукнул по двери, теперь уже кулаком. Дверь открыла сонная Эля. |