Онлайн книга «Пуд соли на сердечную рану»
|
– Второй брак, с гражданкой Зинаидой Аркадьевной, тоже давно закончился, но от него у мужчины появился первенец – сын Сергей. Однако молодой человек погиб в двадцатипятилетнем возрасте, а Зинаида умерла от тяжелой болезни пять лет назад… Третьей женой нашего ловеласа стала гражданка Ариадна Дмитриевна, от брака с которой тоже появился сын, Вячеслав погиб по дороге сюда. Воцарилось молчание. Глаша прокомментировала: – Оборвалась последняя ниточка. – Вот именно! – всплеснул руками следователь. – Чувствую, завязнем мы в этом болоте… Тут хоть красивые женщины есть? – Нет. Я единственную и последнюю захватил, – ответил Матвей. – Хитер! Все женщины всегда были твои! – Не утрируй и вообще не распространяйся о моем бурном прошлом. Сейчас это ни к чему. – Я не ревнивая, – обронила Глаша, – тем более к прошлому. – Вот и славно! Какая умная женщина! Ну вот что, друзья мои… у меня сегодня много дел, и мне надо подкрепиться с утра, чтобы набраться сил, – потер руки Анатолий. – А чем конкретно ты собрался заниматься? – спросил Матвей. – Хочу допросить всех и каждого… – Да вы самоубийца! Здесь одни старухи и старики, которые замучают вас. Вряд ли среди них можно найти кровожадного убийцу. Для здешних отдыхающих вы явитесь единственным развлечением в этом унылом месте, – сказала Глафира. – Любой из них физически мог поднять камень с земли и, значит, теоретически огреть им Павла Петровича… Мотивы, алиби и прочее мы будем искать. О том же, что сей процесс похож на вытягивание нервов, причем зачастую своих, я уже говорил. Ничего интересного. Главное – конечный результат. Потому что сын Павла Петровича не просто так попал в аварию, машину, на которой мужчина ехал, повредили. Его убрали, как и отца. – Убрали наследника? – нахмурился Матвей. – Но их уже и так не осталось. Кому же достанется богатство старика? – Может, женам? – предположила Глафира. – Бывшие жены не имеют никаких прав, – не согласился Анатолий. – Что тогда? – Внебрачный ребенок! – выдала Глаша и поймала на себе уважительный взгляд следователя. – В правильном направлении мыслите! Такая версия имеет право на существование. – Бросьте вы! Здесь все такого возраста, что вряд ли могут быть детьми Павла Петровича, – с сомнением покачал головой Матвей. – Нет, ты не прав! Его старшему ребенку вполне может быть лет шестьдесят. А тут много таких. Скажем, дедуля нагулял отпрыска еще в студенческие годы, задолго до того, как женился в первый раз… – предположила Глафира. – Ага, и какой-нибудь нынешний злобный старикашка ждал чуть не полвека, чтобы укокошить своего почти девяностолетнего отца за студенческую ошибку! – все не соглашался Матвей. Следователь внимательно посмотрел на него. – А ты чего так кипятишься? Кстати, насколько я знаю, тебя поднимала одна мать. Кто был твой отец? – Вот и поговорили! Молодец! Да, Павел Петрович мой отец, я его прибил, а потом сынка его, своего друга, и остался единственным наследником… Все! Осталось только доказать, что я – единственный наследник! – Да я шучу, – засмеялся Анатолий. И посмотрел на Глафиру: – А у вас есть отец? – Я так понимаю, что ваши тяжелые будни уже начались? Допрос свидетелей? Что ж, разочарую вас или обрадую… Вообще-то я знаю своих родителей. Но… В жизни ведь всякое бывает, и я не в курсе тайн отца и матери. Как там говорится про скелеты в шкафу? Так что и я, и Матвей могли устроить здесь резню… Только вот что делать с тем маленьким фактом, что и во время первого убийства, и во время второго нас не было на месте преступления? – А где вы были? – прищурил глаза Анатолий. – Мы были вместе! – огрызнулась Глафира, которой Анатолий нравился все меньше и меньше. – Ну, так это – удобная договоренность обеспечить друг другу алиби, – продолжал улыбаться Анатолий. – Только в первом случае – я имею в виду, когда убивали Павла Петровича, – с нами были Антонина, отдыхающая санатория, бармен местного кафе и еще десяток человек, включая работников местной больницы, посетителей кафе и так далее, – вступился Матвей, тоже улыбаясь. – Ого! В ход пошла тяжелая артиллерия! Здесь явно плохой климат, вы очень нервозны и очень напряжены… Так не пойдет, вы совсем не лечите нервишки. Да шучу я! Но все проверю… так, на всякий случай. – А сейчас мы пойдем завтракать! – объявил Матвей. Глафира сразу же поняла – для того, чтобы выпроводить надоедливого следователя. Не мог же тот остаться один в чужом номере. Так как они все же были еще не арестованы, то следователь покинул их номер все под какие-то глупые шутки и ухмылки, и влюбленные облегченно вздохнули. – Идиот! – выругался Матвей. – Только не говори, что ты сам вызвал его! – Сам. – Ничего себе – друг! – Он был неплохим парнем, мы служили вместе, по телефону иногда переговаривались, но я и не думал, что у него такая идиотская манера вести следствие. Я давно с ним не общался, а профессия все же накладывает отпечаток на личность. Да пусть проверяет! Мы же знаем, что наша совесть чиста. Глаша кивнула. – Ты серьезно думаешь, что мы подозреваемые? – А как же! Эти его хитрые «шутка, шутка»… Мы с тобой две половозрелые особи, вполне годящиеся для того, чтобы перемочить всех стариков в санатории, будь он неладен. – Это же ужасно! – Не переживай. С рвением Анатолия у него под подозрением может оказаться не то что весь санаторий, но и жители поселка, и даже Москвы в придачу, – успокоил ее Матвей. В дверь постучали. – Вернулся… – прошептала Глаша. – Наверняка проследил, что мы никуда не пошли, и решил нас пытать… – Успокойся ты! Еще скажи, что он ходил за щипцами для удаления зубов, – буркнул Матвей и отворил дверь. Они удивились, так как увидели не Анатолия, конечно, а горничную, лицезрение которой здесь было большой редкостью. – Извините… – Женщина выглядела весьма-весьма сконфуженной. – Да? – Антонина Ивановна из тридцать девятого номера просила вас зайти к ней. – Спасибо, мы обязательно ее посетим, – закрыл дверь Матвей и обернулся к Глаше: – Бедняжка со сломанной ногой в инвалидном кресле не может что-нибудь сделать, наверняка ей нужна помощь. – Так чего же мы ждем? Идем! – тут же отозвалась Глафира. Тоша, чье полное имя, как оказалось, было Антонина Ивановна, встретила их в весьма удручающем состоянии. Она действительно сидела в инвалидном кресле и выглядела лет на десять старше, чем в момент их «героического» похода в кафе. И дело было не в излишней бледности или отсутствии косметики, а в совершенно потухшем взгляде и унылом выражении лица. У Глафиры от жалости даже сердце сжалось. А Тоша, словно услышав ее мысли, тут же сказала: |