Онлайн книга «Ничего святого»
|
– В бой они тоже идут с такими лошадками? – Ты что? В бою-то они на настоящих лошадях. Зачем им какие-то палки? – Все-то ты знаешь. А вот, кстати… Фанфары самым беспардонным образом заставили Зигфрида заткнуться. Сигнал означал, что все заслуживающие внимания гости уже расселись по своим павильонам, а колесницы выведены на стартовую черту. – Так что «кстати»? – переспросил Данкварт. – Забудь. Расскажи лучше, что это за бабулька. Зигфрид имел в виду старуху, которую, поддерживая под локти, подвели к колесницам двое квесторов. Данкварт построжел: – Может, кому-то и бабулька. А для нас – матушка Руга. Она слепая. – Это я уже понял. – Матушка Руга – галиуруна, вещунья. Проверяет, не ищет ли кто легких путей к победе. – А что, у вас это умеют? Начертать на колеснице руны победы так, чтобы они из безжизненного орнамента превратились в источник лошадиной силы? Или составить действенный дорожный оберег? – Да как сказать, – неохотно ответил Данкварт. – Раньше точно умели. И сейчас кто-то где-то… Но вот колесницы, по-моему, можно не проверять. С тех пор как они вкупе с остальным имуществом короля были освящены епископом, такая магия их вряд ли пробирает. Пока матушка Руга, помахивая ореховыми и омеловыми прутиками, исследовала колесницы, квесторы с громкоговорительными раковинами расшифровывали для зрителей цвета знаменитых возниц. – По первой дорожке… В лазоревом цвете… Во славу царя и народа гуннов… Отправляется в забег… Несравненный… Зефир Нисский! Зигфрид предполагал, что объявление вражьего возницы ипподром встретит угрюмым молчанием. Однако подкупленные сметливым и предусмотрительным послом Ислой клакеры из вормсской голытьбы дружно затарахтели припасенными специально для таких случаев трещотками. В бургундском павильоне застучали мечами по шлемам вежливые дружинники Гунтера. А вот аламанны – те не упустили случая гуннов освистать. Павильон же франков хранил демонстративное безмолвие. – По второй дорожке… В лиловом цвете… Во славу Христа и базилевса Феодосия… правит… трехкратная звезда константинопольских ристаний… кольценосный… Сурен Кавказец! – Этого типа в позапрошлом году едва не удавили за изнасилование. Урд его покрыл. За денежки обставил дело так, будто все там случилось по согласию, – прокомментировал Данкварт. – Загорелому повезло, что дело было с кельтской девицей. Если б с нашей, мы бы его повстречали… – Откуда этот Сурен в позапрошлом году здесь взялся? – Э, Зигфрид, да ты в первый раз на ристаниях! – Почему же? У нас такие в Нидерландах каждый год. – Да? И кто же у вас бывает? – Британские кельты. – О, кельты! Знатные ездоки. Ну а кто еще? – И все. Мы да кельты. Изредка – хальвданы. – «Мы да кельты…» Скука! Небось прямо по кочкам гоняете? Наврать про несуществующий ипподром Зигфрид не отважился. – Вроде того. Остров у нас есть, между двумя рукавами Рейна. Плоский, как доска. На острове – поле, Беговым называется. Там и ездим. – А кто правит? – Короли, ярлы и их родственники. – И колесницы небось кельтского образца? Боевые, дедовские? – Не без этого. – Знал я, что вы там на севере отстали от жизни, но чтобы так… То ли дело у нас! Здесь все по-цивилизованному. Не хуже, чем у римлян. Возницы – особое сословие. Обычно это рабы, но есть и свободнорожденные. Возницу можно привезти с собой – как это сделали гунны и Урд, посланник базилевса ромеев. А можно нанять прямо здесь, как поступили нибелунги, франки и аламанны. Колесницы – те вообще наши, бургундские. Их разыгрывают перед соревнованием по жребию. – То есть ты хочешь сказать, что за франков, например, все равно выступает возница-бургунд? – Ты прослушал – его только что объявили. Бургундов среди возниц вообще нет. За франков выступает какой-то иллириец по прозвищу Фелицитат. Все наши возницы – заемные. Гунтер арендовал их в Равенне. – И в чем же доблесть? – разочарованно спросил Зигфрид. – Гунтер дает деньги италикам, франки дают деньги Гунтеру, а в итоге какой-то иллириец ездит во славу короля Хильдерика! А у самого Хильдерика, у его братьев, сыновей и племянников – кишка тонка? – Хочешь – иди, если у тебя кишка толста, – ухмыльнулся Данкварт. – Гунтер тебе ладонь на лоб возложит – и ты уже в законе. Катайся за Бургундию до посинения. – Оно мне надо, – фыркнул Зигфрид. – Именно что, – согласился Данкварт. – И никому не надо. Удовольствие это опасное, сложное и за пределами ипподрома – бессмысленное. У нас таких дорог нет, чтобы по ним на бигах гонять. – На чем? – Эти колесницы, под двух лошадей рассчитанные, бигами называются. – А, точно! Ведь четверные – это квадриги. – Все, молчок. Возницы уже вожжами обмотались. И правда, возницы зачем-то обвязывали вожжи вокруг туловища. Зигфриду такой способ был в диковинку – сказывалось захолустное происхождение. Ипподром благоговейно затих. Начиналось самое главное на любых ристалищах: ристалища! Любопытно, что Данкварт, который производил или, точнее, пытался произвести на Зигфрида впечатление беззаботного и асоциального пасынка своей волчьей натуры, теперь поспешно примкнул к общественному заговору тишины и, замолкнув, весь обратился в зрение и слух. Снова взревели фанфары. Веревочные затворы одновременно освободили все шесть колесниц. Меньше минуты прошло, а уже выяснилось, что лиловая колесница ромеев не иначе как оснащена невидимыми крыльями. На первой же мете она легко обошла лазоревую бигу гуннов. А в спину гуннскому вознице, «несравненному Зефиру Нисскому», теперь дышала пара гнедых, впряженных в бигу бургундов. Таким образом, колонна из трех колесниц под предводительством ромейской заняла первую беговую дорожку. Остальные – лимонно-желтая нибелунгов, зеленая франков и оливково-черная аламаннов – плавно сползли на вторую, третью и четвертую дорожки. Они отставали от ведущей тройки совсем на чуть – и все же отставали. Каждый возница стремился выбиться в лидеры этой тройки аутсайдеров и захватить тактически выгодную вторую дорожку. Точнее, вознице нибелунгов, который и без того был лидером, требовалось удержать за собой выгодное положение, а двум другим – этого положения его лишить. Когда проходили северо-западную мету, зеленая бига франков, почти не сбавляя скорости, вылетела на соседнюю дорожку, прямо перед одуревшими аламаннскими лошадьми. Те, само собой, всполошились и унесли колесницу аж на песчаную обочину бегового поля за шестой дорожкой. |