Книга Боевая машина любви, страница 22 – Александр Зорич

А из многих колодцев вода ушла в один день, не считая тех, что оказались погребенными под развалинами. А было их и так не больно много.

«Налетай, лучшая вода в столице! Кишки так и продирает!» – орал мальчик с бурдюком.

Но Эгину не нужно было продирать кишки.

Ему нужны были холодные мраморные ступени, приводящие к центральному входу в Свод.

Как известно, этим входом не пользовался никто, кроме впервые доносящих в Опору Благонравия, страдавших размягчением мозгов и тех, кто решил попробовать свои силы в Комнате Шепотов и Дуновений, или, иными словами, в борьбе за должность гнорра.

И те, и другие, и третьи были по-своему сумасшедшими.

Сумасшедших в Варане не любили и боялись.

Поэтому, когда стало понятно, куда именно направляется неплохо одетый молодой гиазир с коротко остриженными волосами цвета спелой ржи, люди, что стояли поближе ко входу, стали расступаться, перешептываться и указывать на Эгина пальцами.

– Милок, не ходил бы ты туда. Молод еще, не воротишься, – схватила Эгина за рукав сердобольная бабка, стоявшая в очереди к котлу со своей деревянной кружкой. Во рту у нее не сочлось бы и четырех зубов.

– Значит, не судьба мне будет воротиться, бабушка, – усмехнулся Эгин.

6

Перед огромной высоты дверями Эгин остановился и закрыл глаза.

«Что ты делаешь, безумец?» – спрашивал Эгина собственный рассудок голосом наставника из Четверного Поместья. «Ты поступаешь правильно. Главное – не бойся», – успокаивала Эгина его собственная душа голосом Авелира.

«Не лучшее место для дебатов», – закрыл дискуссию Эгин и его пальцы сжали ледяную ручку из черненого серебра.

Он никогда не заходил в Свод через парадный вход. В бытность свою офицером он всегда пользовался тоннелями.

Но воспользоваться тоннелем сейчас Эгин не имел никакой возможности.

Во-первых, шансы Эгина пройти через тоннель были еще ниже, чем здесь.

Впрочем, и здесь они равнялись почти что нулю. Только в тоннеле его попросту зарубили бы на входе при попытке объясниться – стражи тоннеля куртуазными манерами, как и разговорчивостью, не отличались.

Да и вопрос еще, какие из тоннелей уцелели после землетрясения и какие сейчас работают. Эгин знал, даже и без всяких землетрясений: проходы, что были рабочими еще неделю назад, сегодня запросто могут оказаться закрытыми на неопределенный срок.

Роль стража в обширном холле Свода Равновесия выполнял один-единственный офицер с дивными, до плеч, рыжими волосами и высокомерной улыбкой человека, многого добившегося в этой жизни своими собственными усилиями.

Точнее, можно было видеть только одного офицера.

Эгин знал, что сейчас за ним наблюдают по меньшей мере четыре пары глаз.

Двое – из-за зеркала, украшающего стену по правую руку от него.

Двое – из-за зеркала слева. И Шилол знает, сколько еще.

– Вы в Комнату Шепота и Дуновений? – поинтересовался рыжеволосый офицер, вальяжной походкой приближаясь к Эгину.

– Нет.

– В таком случае, вам, должно быть, есть, что рассказать служителям Князя и Истины?

Эгин невольно усмехнулся. Его опрашивали по стандартной схеме. Неужели он похож на доносчика?

Все доносчики, которых доводилось ему видеть в кабинетах Свода, были малого роста, плюгавы, сероглазы и, обычно, уже в летах. Те, что были помоложе и выглядели попрезентабельней, кажется, предпочитали доносить письменно.

– Нет, мне нечего донести. Но мне есть что рассказать служителям Князя и Истины.

– Что именно вы хотите рассказать?

– Меня зовут Эгин. Еще два года назад я был аррумом Опоры Вещей. Но по личному распоряжению гнорра Лагхи Коалары я был почетно уволен из рядов Свода по состоянию здоровья.

Молодой офицер внимательно оглядел Эгина с ног до головы. Разумеется, ему совсем не верилось, что у Эгина плохо со здоровьем.

Прекрасно сложенное, мускулистое тело Эгина, его глаза, манера двигаться и говорить – все это источало жизненную силу в количестве, несовместимом со словом «болезнь».

Еще меньше рыжеволосому офицеру верилось в то, что надменный гнорр Лагха Коалара станет принимать участие в почетном увольнении каких-то там аррумов, которых в Своде как собак нерезаных.

Но самое главное, офицеру совершенно не верилось в то, что человек в расцвете сил и карьеры может «уволиться» из Свода. Ведь с младых ногтей его учили – из Свода можно уйти либо вперед ногами, либо на пенсию, по выслуге лет.

Да и сама «пенсия» будет скорее всего протекать в одном из Поместий, где учат молодежь Свода. А вовсе не на курорте с целебными грязями, как представляется некоторым дуракам.

На каких же жерновах Хуммера смолота та пудра, которой обильно посыпает его мозги этот безумец, говорящий с легким аютским акцентом?

– Офицер, этот шрам – след от Внутренней Секиры, которую извлекли из моего тела два года назад, – продолжал говорить Эгин, до самого плеча задирая рукава рубахи и камзола. – Вы видите?

– Я вижу. Но если вы и впрямь были офицером Свода, то должны понимать, что такой шрам легко подделать, – с подозрительным прищуром сказал рыжеволосый.

– Легко. Но зачем? Скажите, зачем его подделывать? – спросил Эгин с убийственной интонацией. – Неужели вы думаете, что харренский сотинальм станет подсылать своих шпионов к центральному входу в Свод?

Подозрительность его бывших коллег начинала изрядно действовать ему на нервы. Как всегда, проверяют все что угодно по триста раз, пока под носом у всех проверяющих, в самых верхах, созревает очередной опаснейший заговор, наподобие заговора Норо окс Шина. Да и вообще – Пиннарин в руинах, а эти здесь, как обычно, сама бдительность! Сама сдержанность!

– Или, может, Гиэннера повредилась в уме и решила заняться такими трюками? – нажимал Эгин.

– Это не входит в сферу моей компетенции, – холодно сказал офицер.

– Послушайте, я не настаиваю на том, чтобы меня непременно пустили…

– Об этом не может быть и речи, – вставил офицер.

Он знал, что за ходом их разговора внимательно следят офицеры, расположившиеся за зеркалами. Он очень не хотел, чтобы кто-то из них составил рапорт, в котором отмечалось бы неполное служебное соответствие офицера такого-то, выразившееся в неподобающей манере вести беседу.

Он знал: стоит ему подать людям за зеркалами знак – и Эгина уведут туда, откуда нет возврата. Туда, где существуют только «расследования», «доверительные расспросы», «довыяснение подробностей». Но рыжеволосый офицер не торопился подавать этот знак. Возможно, из-за того, что стоять в вестибюле Свода, ожидая таких вот, как Эгин, тронутых, было очень и очень скучно.