Книга Солдаты эры Водолея, страница 13 – Дмитрий Агалаков

— Вы настоящий джентльмен, пан Пташка! — оживленно кивала пани Чёрна. — И деловой человек тоже. — Ее палец с хищным ногтем одобрительно качнулся в сторону уже готового дать деру профессора. — Один только вопрос, пан Пташка…

— Да? — уже собираясь откланяться, спросил тот.

— Что же это за компания такая, хозяйка всех этих сокровищ? И что за эксперт работал с вами? Если это не секрет, конечно.

— Не секрет, что касается эксперта, — миролюбиво ответил Пташка. — Его зовут Зоран Радович. Он был на презентации книги. Ему я и собираюсь позвонить. — Он красноречиво развел руками. — Но о компании я ничегошеньки не знаю. Да, если говорить честно, и знать не хочу. Зачем мне это?.. Итак, — он заторопился, — всего наилучшего, пани Чёрна!

— Утром буду вам звонить!

— Лучше в обед. В два! — уточнил он.

Она не спускала с него колючих глаз.

— Боюсь, не дотерплю до завтра. — И уточнила: — До двух, милый пан Пташка!

Утром следующего дня Пташка сидел в просторном салоне серебристого «мерседеса». Приторно пахло кожей. И немного — хорошим табаком. За темными стеклами можно было прочитать очертания Карлова моста.

В машине их было четверо: спортивного телосложения шофер, рядом с ним — такой же крепыш. На заднем сиденье — он, Владек Пташка, и таинственный Мирослав Владович. Руки последнего лежали на коленях. Пальцы правой время от времени оживали и набегающей волной пробегали по колену. С каждой новой волной мутно поблескивал перстень с изумрудом на безымянном пальце.

— А я никому не принесу беды? — очень серьезно спросил Пташка. — Пусть даже этой ведьме Кларе Чёрны?

— Мне всего лишь хочется увидеть человека, которому нужен мой амулет, — холодно ответил заказчик книги. — И вы мне обещали посредничество, помните?

— Еще бы!

План Мирослава Владовича был прост: Пташка говорит, что амулет стоит пятьдесят тысяч. Плюс двадцать за посредничество. Всего семьдесят. После сделки Пташка может оставить половину этой суммы — тридцать пять тысяч — себе, приплюсовав их к гонорару. Но чем больше страстей раздувалось вокруг продажи амулета, чем выше становилась его цена, тем неспокойнее на сердце было у пожилого профессора.

— Мне нужна ваша помощь, — настоятельно проговорил Владович. — Все, что от вас требуется, это вручить даме амулет и получить деньги. Решайте же, профессор!

Ровно в два телефон ожил. Уже около часа Пташка не находил себе места. Мысли путались. Кто знает, какие счеты у Владовича и тех, кто так страстно хочет приобрести дракона? Пятьдесят тысяч он заработал честно, написав книгу. А эти тридцать пять? Никогда ему не везло в лотереи, а эта сделка чем лучше?

Он осторожно взял трубку.

— Алло…

— Пан Пташка?

— Да.

— Здравствуйте, профессор, это пани Чёрна…

— Я догадался.

— Говорите же… Говорите.

— Они хотят за амулет пятьдесят тысяч долларов.

— Вот оно как…

Интонации металлического голоса пани Чёрны сейчас разнились. Как видно, сумма, названная им, неприятно удивила ее. С другой стороны, она была рада, — и не могла скрыть этой радости, — что сделка возможна. А почему бы и нет? Все продается, тем более — золотое украшение. Даже если ему сотни лет.

— Идет, — проговорила она. — Сегодня вечером, пан Пташка, я привезу деньги вам домой. Пятьдесят тысяч. Вы заплатите этой компании, возьмете дракона. И я приду к вам еще с двадцатью тысячами. Не возражаете?

— Возражаю, — ответил он. — Сделку проведем в том самом кафе, где мы встречались.

— В кафе, при посторонних? — искренне удивилась пани Чёрна.

— Ничего страшного, — заверил он ее. — Там меня хорошо знают. Я закажу столик в самом уютном уголке. Мы будем почти в изоляции.

— Пусть будет по-вашему, — ответила пани Чёрна. — Мне абсолютно все равно, где состоится наша сделка. — Она уже торопилась. — Главное, чтобы дело было сделано. А теперь мне пора. Необходимо собрать деньги. До вечера, пан Пташка!

— Да вечера, — едва успел ответить он.

В трубке пошли гудки.

…Забравшись в самый уединенный уголок кафе, грозовая туча открыла перед Пташкой спортивную сумку.

— Пятьдесят пачек, по тысяче в каждой. Не торопитесь, пересчитайте.

Ее забота угнетала. Пташка пересчитывал деньги. Но отвлекался: озирался по сторонам, выглядывал кого-то. Вот этот господин, в костюмчике, с кружкой черного пива, не поверенный ли он его знакомца Мирослава Владовича? Еще один исполнитель, которому поручено следить за ним в оба глаза. Или та парочка — милая девушка и ее ухажер, что время от времени поглядывали в их сторону? Кто его знает. А может быть, тот пожилой сухопарый гражданин, что, опуская газету, посматривал на затылок пани Чёрны?..

— Да куда же вы все смотрите, пан Пташка? — наконец, когда он в очередной раз сбился со счета, прервала его размышления компаньонша. — Вы деньги считайте. Каждую пачку. Сумма-то немалая!

— Я считаю, считаю, — откликнулся он. И тут же улыбнулся. — У вас есть бумага для расписки? Может быть, нужно было у нотариуса?..

— Я вам доверяю, пан Пташка, — серьезно и с вызовом задрожали стальные нотки в голосе пани Чёрны. Ее роскошная родинка устрашающе ползала по верхней губе. — Уверена, вы бы не стали обманывать меня. Ведь… нет?

Он увидел эту девушку не сразу — она сидела в дальнем, противоположном углу, у самого окна. Но легкий холодок пробежал между лопаток у совсем немолодого профессора Пташки. Все потому, что эта девушка, в короткой курточке, схваченной на осиной талии широким кожаным ремнем, в упор смотрела на него. Колени под столом были стиснуты, широко расставлены ступни, туфли — носочками внутрь. Читалось в этом что-то от школьницы — непосредственное, даже пугливое. Темноглазая, с длинными смоляными волосами, она не сводила с него взгляда. Ей было не больше восемнадцати лет. Но какая-то деталь в лице выдавала ее. Говорила, что непосредственность и пугливость ее — враки. Напускное. И тогда он понял — родинка. Очаровательная родинка на верхней губе. Мушка. Легкая совсем. Почти невесомая. Но чувственная, выдававшая всю коварность своей хозяйки. Из-за таких мушек на милых лицах своих возлюбленных кавалеры былых эпох смело теряли голову!

— Пан Пташка…

— Что? — обернувшись к компаньонше, переспросил он.

— Я говорю, вы бы не стали обманывать меня?

Колючие глаза пани Чёрны, сейчас — особенно пронзительные, заставили Пташку замереть, ослабнуть. Точно он и был самой настоящей птахой, которую гипнотизировала коварная, не ведающая жалости змея. Только не изящная, похожая на пружинистый жгут, а иная — настоящая великанша, уже наглотавшаяся всякой всячины, но все еще голодная.

— Не стал бы, — честно признался он.