Книга Светлое время ночи, страница 75 – Александр Зорич

«К Шилолу все! Война решится одним-двумя стремительными ударами», – решил Лараф. «Ну их всех к Шилолу!» – к этому сводилась и суть его речи перед ударным костяком армии, выступающим из Белой Омелы. Нижним чинам и младшим офицерам Свода настроения гнорра пришлись по душе.

Старшие офицеры кавалерии и Свода Равновесия смотрели на вещи более трезво, но нельзя было не согласиться с гнорром: воевать надо быстро, пока еще живы лошади, посаженные на голодный паек из сена и водорослей. А то ведь издохнут.

Но главным аргументом «за», были, конечно, «молнии Аюта». Их таки удалось переставить на колесные станки, в каждый из которых был запряжен цугом четверик особо отобранных лошадей. Сверкающие бронзовые бревна под княжескими штандартами и знаменами «Голубого Лосося» придавали армии вид нарядный и праздничный. То есть именно такой, каким должны отличаться варанские воители накануне выполнения своего священного долга: изничтожения нечисти.

В первой же стычке у наспех наваленной засеки истребительные плеяды Свода положили две сотни латников Вэль-Виры. Потери среди своих были чисто символическими: двое убитых, семь раненых. Это взбодрило всех, даже мрачноватого Йора – как-никак, победа убедительная.

Дорога от Белой Омелы до Гинсавера была недурна. Вэль-Вира, то ли понадеявшись на какое-то неведомое и припасаемое для решительного сражения оружие, то ли не отдавая себе отчета в размерах грозящей опасности, не отдал приказа перекопать тракт канавами и волчьими ямами, завалить его парой верст леса и сотнями валунов.

Поэтому после неудачи с первой засекой дружина Вэль-Виры так и не отважилась померяться силами с южными карателями еще раз. Ни одной живой души не повстречалось варанцам и в нескольких деревнях, раскиданных вдоль тракта. Только межевые камни с ощеренными пастями, только лес, ветер и снег.

Утром четвертого дня легкая кавалерия Валиена окс Ингура вырвалась из леса во чисто поле, точнее – во чисты болота, именуемые на Фальме Рыжими Топями и оканчивающиеся в аккурат в пятистах саженях к северу от Гинсавера.

Кавалерийская разведка определила, что в это время года Рыжие Топи в общем-то проходимы. Водичка там хотя и теплая, но стоит невысоко, на две пяди, а дно почти повсеместно – ровное и на удивление твердое, словно каменное. Также стало ясно, что единственную выгодную позицию для «молний Аюта» предоставляет большая поляна, с одной стороны ограниченная длинным дымящимся языком Рыжих Топей.

Поверх этого языка можно превосходно обстреливать весь Гинсавер, пользуясь данными от рассаженных по деревьям наблюдателей. Предрассветная же серость, а равно туман и дымка, стелющиеся над болотами, до последнего момента будут скрывать от дружинников Вэль-Виры смертоносное оружие варанцев.

Других вариантов нет. Вывести «молнии Аюта» на стрельбу прямой наводкой можно только на позиции перед самым замком – там, где из лесу выходит тракт. Это негоже, поскольку решительная вылазка осажденных может навредить мудреным аютским приспособам. Да и лучник с любой башни достанет быстроперой стрелой до офицера-исчислителя, а это уже никуда не годится!

Лараф внял мудрым советам своих мудрых офицеров. Поэтому «молнии Аюта» свезли с тракта, прогнали по споро вырубленной просеке и поставили на облюбованной поляне.

По левую руку расцветало утро большого дня. По правую, прямо на берегу Рыжих Топей гордо разворачивалась пехота. Второе крыло глубокой колонной стояло у конца лесного отрезка тракта. Солдаты переговаривались вполголоса, обслуга «молний Аюта» вообще помалкивала, как жрецы перед судьбоносным жертвоприношением.

Зато потом…

7

Все началось совсем неожиданно. Просто вдруг половина гостевого флигеля превратилась в каменную пыль. А еще спустя три минуты несмолкающего грохота южнее Орлиных ворот в стене образовался пролом такой внушительной ширины, что в нем могли бы свободно разминуться две обозные телеги.

– Это «молнии Аюта». Похоже, наш гнорр-самозванец распорядился снять их с «Лепестка Персика». А значит, «молний» никак не меньше шести, – заметил Лагха в наступившей на секунду гробовой тишине.

Эгин, который не мог похвалиться таким самообладанием – прикидывать количество «молний», когда сорок человек превращаются в быстро испаряющееся облако кипящей крови, лишь коротко кивнул ему в ответ и молча указал пальцем на северо-восток. Стреляли именно оттуда. Варанцы шли со стороны Белой Омелы.

К счастью, когда началось сокрушение Гинсавера, Лагха и Эгин уже были во дворе, в сравнительной готовности к бегству.

Было и еще одно преимущество в их в целом лишенном преимуществ положении. После того как одну из башен Гинсавера снесло вослед гостевому флигелю и все наконец доторопали, что это не День Охарада, а дело рук надвигающегося, но пока еще невидимого противника, когда поднялась бешеная военная кутерьма, Эгину и Лагхе удалось сравнительно просто скрыться из Гинсавера никем не замеченными.

Никому, совершенно никому не было дела до двух варанцев, которые карабкались вверх по груде каменного мусора к спасительной дыре. За исключением обуянного приступом патриотизма лучника, который всадил в спину предателя Эгина, вылазившего из пролома вторым и вдобавок замешкавшегося со своими дорожными баулами, одну за другой две стрелы.

Эгина вновь спасли шардевкатрановые доспехи – стрелы отскочили от него, не причинив ему вреда, он даже не успел толком испугаться.

Когда они все-таки выбрались из пролома, спустились и, чавкая грязью, побежали на юго-восток, солнце уже вставало, засвечивая скачущий пейзаж поразительно яркими в это утро, невесенними лучами. Позади них, успешно конкурируя с солнцем, сверкали разрывы напоенных магией ядер «молний Аюта».

С бодрым грохотом недвижимость барона Вэль-Виры превращалась в свои составляющие – булыжники, песок, известку.

Но Эгин не испытывал по этому поводу сожаления. Он вообще ничего не испытывал, кроме желания поскорее оказаться в спасительном леске, подальше от объятий сверкающей смерти.

– Куда ведет та дорога? – поинтересовался Лагха, указывая на запад.

– К Семельвенку, к барону Аллерту.

– А эта?

– А эта в Маш-Магарт. Разве нам туда?

– Не вижу вариантов, – пожал плечами Лагха.

– Я предпочел бы Семельвенк, – честно признался Эгин.

Вариантов действительно не было. На дороге, ведущей в Семельвенк, стояла усиленная сторожевая застава Вэль-Виры, о чем Эгин как-то краем уха слышал в Гинсавере. Это означало, что если они соберутся в гости к барону Аллерту, то на тракте их расстреляют из арбалетов быстрее, чем разберутся что к чему.

– Может, попытаемся добраться до Семельвенка не по дороге, а лесом? Барон Аллерт довольно милый человек.

– Будь он хоть сто раз милым! Нам там делать нечего. Теперь, после всех ваших рассказов, я совершенно уверен в том, что мне необходимо побеседовать с баронессой Маш-Магарт начистоту.