Книга Бен-Гур, страница 112 – Льюис Уоллес

Он быстро размотал кушак, которым был подпоясан, и, скинув с головы и отбросив в сторону свой иудейский покров, выступил вперед, в одной полутунике, приготовившись к схватке. Скрестив руки на груди, он прислонился спиной к колонне и принялся спокойно ждать.

Осмотр статуи занял не много времени. Норманн повернулся первый, сказав что-то своему спутнику все на том же языке. Затем оба увидели Бен-Гура и двинулись к нему.

– Кто вы такие? – спросил Бен-Гур на латыни.

Норманн выдавил улыбку, которая, впрочем, не сделала его лицо более привлекательным, и ответил:

– Варвары.

– Это дворец Айдерне. Кого вы здесь ищете? Остановитесь и отвечайте.

Последние слова были произнесены со всей серьезностью. Незнакомцы остановились, и Норманн, в свою очередь, спросил:

– А кто ты?

– Римлянин.

Гигант запрокинул голову и расхохотался.

– Ха-ха-ха! Мне приходилось слышать, что некогда бог появился из коровы, лизавшей кусок соли; но даже бог не сможет превратить еврея в римлянина.

Оборвав смех, он снова обменялся несколькими словами со своим спутником, и оба двинулись на Бен-Гура.

– Погодите! – воскликнул Бен-Гур, скрываясь за колонной. – Только одно слово!

Незнакомцы остановились.

– Одно слово! – повторил за Бен-Гуром сакс, сложив руки на груди. – Одно только слово! Говори!

– Ведь ты – Тор Норманн.

Гигант от удивления округлил свои голубые глаза.

– Ты был lanista в Риме.

Тор кивнул головой.

– А я был твоим учеником.

– Нет, – возразил Тор, помотав головой. – Клянусь бородой Одина, я никогда не тренировал ни одного еврея для сражений на арене.

– Но я могу доказать свои слова.

– Как?

– Ты пришел сюда, чтобы убить меня.

– Верно.

– Пусть твой спутник померяется со мной силами один на один, и его труп подтвердит мои слова.

Тень усмешки промелькнула по лицу Норманна. Он обменялся несколькими словами со своим спутником и ответил с наивностью избалованного ребенка:

– Подождите моей команды.

Несколькими толчками ноги он подогнал одно из лож к стене, опустил на него свое мощное тело и, спокойно развалившись, произнес:

– Вот теперь начинайте.

Не суетясь, Бен-Гур приблизился к своему противнику.

– Защищайся, – предупредил он.

Тот охотно принял борцовскую стойку.

Для стороннего наблюдателя занявшие одинаковую стойку мирмидонянин и еврей были похожи, как братья. На самоуверенную улыбку противника Бен-Гур ответил серьезностью, которая, будь тому известно его боевое искусство, стала бы вполне ясным намеком на грозящую опасность. Оба понимали, что им предстоит смертельная схватка.

Бен-Гур сделал ложный выпад правой рукой. Незнакомец парировал его, слегка выставив вперед левую руку. Прежде чем он успел снова принять защитную позу, Бен-Гур сжал его запястье – годы, проведенные у весла, превратили его пальцы в железные тиски. Ошеломленный противник не успел ничего понять. Бросок Бен-Гура вперед, захват правого плеча противника, разворот налево к себе и удар левой рукой по шее чуть ниже уха слились в одно движение. Второго удара не понадобилось. Мирмидонянин тяжело рухнул, не издав ни звука, и остался недвижим.

Следующим движением Бен-Гур повернулся к Тору.

– Ну и дела! Клянусь бородой Одина! – воскликнул тот в удивлении, не вставая с ложа, и рассмеялся. – Ха-ха-ха! Я сам не проделал бы этого лучше. – Он смерил взглядом Бен-Гура с головы до ног и, встав, подошел к нему с нескрываемым восхищением на лице. – Это был мой прием – прием, который я преподавал десять лет в школах Рима. Ты не еврей. Но кто же ты?

– Ты ведь знавал дуумвира Аррия.

– Квинта Аррия? Да, он был моим патроном.

– У него был сын.

– Да, – кивнул головой Тор с довольно глупым видом. – Я знал парня, он мог бы стать первым среди гладиаторов. Ему предложил свое покровительство сам цезарь. Я обучил его этому самому приему, который ты показал сегодня, – приему, годному только для того, у кого руки не слабее моих. Этот прием меня много раз выручал.

– Я тот самый сын Аррия.

Тор подошел поближе и внимательно всмотрелся в лицо Бен-Гура; затем глаза его осветились искренней радостью, и он, рассмеявшись, протянул руку.

– Ха-ха-ха! А он сказал мне, что я встречу здесь еврея – еврейскую собаку, – убить которую – значит совершить богоугодное дело.

– Кто это тебе сказал? – спросил Бен-Гур, пожимая руку.

– Да этот… Мессала… ха-ха-ха!

– И когда?

– Прошлым вечером.

– Мне казалось, он ранен.

– Он уже никогда не будет ходить. Он сказал мне это сквозь стоны, лежа в кровати.

Этими немногими словами Норманн обрисовал всю силу ненависти, горящей в искалеченном теле врага Бен-Гура. Тот понял, что римлянин, пока жив, будет не переставая преследовать его. Месть останется единственным, что будет скрашивать его разрушенную жизнь, а сожаление о состоянии, проигранном в пари с Санбаллатом, не даст гневу угаснуть. Бен-Гур прошелся взад и вперед и, поразмыслив, понял, что его враг сумеет тем или иным образом помешать делу, которое предстоит Бен-Гуру в связи с предстоящим приходом Царя. Но почему бы и ему не прибегнуть к методам римлянина? Человек, который был подкуплен, чтобы убить его, вполне может быть и перекуплен, чтобы нанести ответный удар. А ему, Бен-Гуру, нетрудно предложить куда большую сумму. Искушение было чересчур сильным, и, уже наполовину поддавшись ему, Бен-Гур случайно взглянул на своего недавнего врага, лежавшего на полу с побелевшим, обращенным вверх лицом. Вот так лежать предстояло ему самому. Помотав головой, он отогнал видение и спросил:

– Тор, сколько тебе обещал Мессала за то, чтобы ты убил меня?

– Тысячу сестерциев.

– Ты их получишь; а если теперь сделаешь то, что скажу тебе я, то получишь еще три тысячи.

Гигант возразил:

– Вчера я выиграл пять тысяч в цирке; от римлянина получу еще одну – всего это шесть. Заплати мне четыре, добрый Аррий, – еще четыре, – и ты сможешь положиться на меня, пусть даже старик Тор, в честь кого я назван, ударит меня своим молотом. За четыре тысячи я придушу этого патриция, если ты повелишь. Мне достаточно всего лишь зажать ему рот рукой – вот так.

И он наглядно продемонстрировал свои слова, положив руку себе на рот.

– Понимаю, – сказал Бен-Гур, – десять тысяч сестерциев – вполне приличная сумма, которая позволит тебе вернуться в Рим, открыть там винный погребок около Колизея и жить так, как подобает первому из lanista.