Онлайн книга «Семь жизней»
|
Верховойский удивлённо смотрел на кричащего человека. Оживший труп, сначала просто кричавший какую-то согласную букву, вскоре придумал отдельное слово, которое можно было с выражением выкрикивать. – Грабят! Грабят! Грабят! – восклицал он. Тут же проснулись остальные два соседа по купе. Сосед сверху сначала перегнулся и посмотрел вниз на кричавшего, а потом уже на Верховойского. Сосед снизу, находившийся за спиной Верховойского, присел на своей полке и быстро попытался подтащить к себе ботинки пальцами ног. Верховойский сделал шаг вбок, потому что мешал соседу искать ботинки, а тот ещё и подтолкнул Верховойского. Верховойский отскочил к самой двери и озирался оттуда. На шум ворвалась проводница: – В чём дело? – …полез ко мне в простыню! – кричал бывший труп. – …что-то хотел вытащить у меня из карманов, – труп сдёрнул простыню, и здесь выяснилось, что он спал в брюках. У трупа было тёмное, в чёрных крапинах лицо, он был носат, неприятен, набрякшие веки, неопрятная щетина, неровные зубы: лет под шестьдесят с гаком на вид, хотя наверняка сорок пять, ну, сорок девять. – Чего мне нужно у тебя в простыне, идиот? – заорал Верховойский. – Что мне там взять? – А! – заорал в ответ труп. – Значит, ты искал что взять! – Я сейчас полицию вызову! – сказала проводница. – Он искал что взять! – кричал труп, и чёрные пятна прыгали у него по лицу. Верховойский скривился то ли от злобы, то ли от страха, то ли от бессилия, махнул рукой и ушёл в тамбур. В тамбуре не было никого. Похлопал по карманам и – вот те раз! – нашёл в заднем смятую пачку с одной сигаретой. Ах ты, сигарета. Ах ты, никотиночка моя. Вот только зажигалки не было. Сколько зажигалок он оставил на пьяных столах – ими наверняка можно было бы зажечь свечи перед иконами всех православных святых поголовно, и заодно подпалить несколько вражеских конюшен. Но сейчас не было ни одной зажигалки и ни одного святого поблизости, чтоб дал прикурить. Только сам Верховойский отдавал конюшней. Вроде бы оставалась зажигалка в куртке – но возвращаться в купе он боялся. Какая же глупая ситуация: с одной стороны, всё-таки хорошо, что он не проходит по делу об убийстве, но зато теперь непонятно, из чего получился натуральный грабёж. Ох! Раскрылась дверь в тамбур, заглянул мужчина в синей форме – тоже, видимо, проводник. Верховойский притих. В зубах его притихла сигарета, не шевелясь. – Вообще здесь не курят, – сказал проводник. Верховойский виновато сморгнул. – Чё там у вас стряслось? – спросил проводник, вытаскивая из кармана зажигалку – большую, красивую, резную, в форме зверя, – и подал её Верховойскому. Проводник был симпатичный, улыбчивый, с ямочкой. Верховойский нерешительно прикурил. Попытался было вернуть зажигалку, но проводник отмахнулся: – Дарю! Я неделю назад курить бросил! Верховойский ответил просто и честно: – Мне показалось, что он умер! Я решил проверить! Не будешь же труп трогать за голову: а вдруг живой? Я решил потрогать за ногу! – Показалось, что умер? – проводник довольно хохотнул. – Умер и лежит, спать не даёт? – он ещё раз хохотнул. Верховойский тоже улыбнулся – слабо, пристыженно, просительно. – Первый раз такая ерунда, – пояснил он. – А тут ещё мы выпили… В баню пошли… Верховойский внимательно посмотрел на проводника, тот, приветливо щурясь, слушал и спокойно ждал продолжения речи. – И в бане, – закончил Верховойский, – ко мне в парилку зашёл дед, поросший белым волосом, гадкий на вид. То есть не зашёл, а показался. – Показался? – проводник широко улыбнулся. – То есть он не с вами был? – Не с нами, – сказал Верховойский. – Его вообще не было. – Добрый дед-то? – спросил проводник заинтересованно. – Вроде да, – ответил Верховойский. – Это банник, – сказал проводник весело и уверенно, как про своего знакомого. – Банник паровой. – Что это? – спросил Верховойский. – Нечисть! – просто ответил проводник, но посреди слова закашлялся и долго кашлял, согнувшись. Откашлявшись, пояснил с улыбкой: – Курить, говорю, бросил неделю как… А тянет. Ни от одной привычки не отвяжешься никак! Они постояли молча. Верховойскому всё-таки было не по себе. – Что теперь, полицию вызовут? – наконец спросил он проводника. – Да ладно, какая полиция, – отмахнулся проводник. – Иди, досыпай… – Я, знаете, не хочу. Боюсь. Я, наверное, тут в тамбуре постою, – сказал Верховойский. Проводник внимательно посмотрел на него, вздохнул, попутно полюбовался на один, а затем на второй носок своих отлично вычищенных ботинок и решил: – Иди в шестое купе, хорошо? Там нет никого. * * * Верховойский докурил. Чем дальше курил – тем меньше было удовольствия. Во рту стоял мясной вкус – притом что это был вкус собственного мяса. По вагону он прошёл быстро, пугаясь, что дверь в его купе будет распахнута – тогда ему придется столкнуться с ожившим трупом и ещё о чем-то объясняться. Но нет, все купе были закрыты. Верховойский нашёл шестое и поскорей спрятался там. Оно оказалось пустым. Это было прекрасно. Кабы не голова – совсем было бы хорошо. Но пока было совсем плохо. Он в очередной раз снял рубаху и джинсы, и опять взобрался на верхнюю, уже расправленную полку, и зарылся в одеяло. Сделал там себе домик, лежал в темноте, дыша освежёванным телом, ежиной мочой, варёной печенью, плесенью, вчерашним спиртом, прокисшим пивом. Уютно… «Куртку потом заберу… Перед самым выходом…» – решил Верховойский. Но опять укусила булавочная игла, и он, сев, остро и болезненно вспомнил (он же только что видел!): рядом с его прошлым купе не было никакого одноместного – а сразу закуток проводницы. «Это, что ли, проводница так развлекалась? – спросил он сам себя. – А с кем? С этим вот вторым проводником?» Минуту Верховойский сидел, потом у него стали мёрзнуть плечи, и он снова улёгся. «Чего ты всполошился-то? – поинтересовался сам у себя. – Ну, проводница и проводница… Хотя голос ведь совсем не её был!» «А с чего ты взял, что не её?» «Не похож!» «Женщины, когда так делают, – они тоже не совсем на себя похожи, и этот их голос ты никогда не услышишь, даже если очень попросишь! Даже… если очень…» |