Онлайн книга «Тайна моего отражения»
|
И раньше, чем он оторвал взгляд от окна, я исчезла за дверью его кабинета. Снова такси, разбитые московские дороги, разлетающийся из-под колес грязный снег, перемешанный с солью и песком, серо-желтые сугробы вдоль обочин, облезлые блочные дома типовой застройки… Живешь здесь и всего этого не замечаешь, а съездишь вот так за границу, вернешься – и обидно за отечество. Особенно когда рядом с вами иностранец, мнение которого для вас не безразлично. Я глянула на Джонатана. Он сидел с закрытыми глазами, откинув голову назад. Состояние московских дорог и домов его явно не интересовало. Выражение его лица мне показалось странным. – Джонатан, – дотронулась я до его руки, – с тобой все в порядке? Не открывая глаз, он поймал мою руку, заграбастал ее в свою ладонь. Прошло еще, наверное, минут пять, когда он наконец посмотрел на меня, и я снова подивилась необычайной красоте этих прозрачных, резко обведенных черными ресницами глаз. – Мне хорошо, когда ты рядом, – проговорил он и снова закрыл глаза. Мы притормозили у длинной, как колбаса, пятиэтажки. Попросив таксиста нас подождать, мы вошли в убогий обшарпанный подъезд, воняющий мочой. Я снова покосилась на Джонатана. Он либо не обратил внимания – хотя это было затруднительно, учитывая запах! – либо не подал виду. Наверное, это и называется корректность… Искомая дверь обнаружилась сразу же, на первом этаже. Дверь нам открыла молодая миловидная женщина в переднике. Вслед за ней по тесному коридорчику полз на четвереньках годовалый малыш, глядя любопытными глазенками на нас. – Добрый день. Елена Петровна Куркина здесь живет? – Елена Петровна?.. А вы кто? – Я… О, это целая история! – Я решила не менять версию, которую уже использовала в роддоме. – Я ее крестница. – Кто?! – Крестница. Когда я родилась в роддоме, где Елена Петровна работала, она помогла моей маме меня окрестить. – Никогда не слышала подобных историй! Молодая женщина осмотрела нас подозрительно. На Джонатане ее взгляд задержался, и на несколько мгновений в нем вспыхнул чисто женский интерес. Она непроизвольно поправила волосы и сразу же, как бы спохватившись, отвела глаза. – Простите, а вы ее дочь? – решила я перехватить инициативу. – Невестка… – Может, она вам просто не рассказывала? В те времена все это тщательно скрывалось, а теперь она могла просто и забыть эту историю… Но я, когда узнала, что у меня есть крестная, я сразу захотела с ней встретиться… Женщина покачала головой. – Надо же! – пробормотала она и наклонилась, чтобы удержать малыша, который собрался выползти на лестничную площадку. – Иди, иди в комнату, Игорек, здесь холодно! «Игорек». Я тоже так звала Игоря. Так нежно: «Игорек». И мой Игорек помог убийце меня найти… – Так что, – очнулась я, – мы можем с ней поговорить? – Елена Петровна умерла. Я отчего-то так удивилась, будто акушерка Куркина обязана быть бессмертной. Я предполагала, что она могла выйти на пенсию, могла переехать, но не умереть. На мое растерянное лицо смотрели двое: глаза Джонатана пытались уловить и понять содержание нашего разговора – было условлено, что он не открывает свой английский рот, а я перевожу ему все потом; в глазах женщины мелькнуло сочувствие. – Пройдете, может? А то холод в квартиру идет. – Спасибо. Мы вошли. Квартира пахла молоком и детскими пеленками. – У меня тут беспорядок, не обращайте внимания, – извинилась хозяйка. Кажется, пригласив нас из вежливости в дом, она теперь не знала, что с нами делать, и жалела о своем опрометчивом жесте. Это был самый подходящий момент для вопросов, на которые женщина должна охотно откликнуться, чтобы избежать неловкого молчания. Я бросилась в атаку: – Давно ли Елена Петровна умерла? – 29 сентября. – Что же с ней приключилось? – Попала под машину. Это так ужасно было… Одно хорошо, что она сразу умерла, не мучилась… Я посмотрела на Джонатана, словно он мог мне подсказать следующий вопрос, вернее, наиболее тактичную форму вопроса. Но он, бедолага, не мог мне посоветовать – он ничего не понимал и только серьезно смотрел на меня своими глубокими прозрачными глазами в сумрачных камышах ресниц, догадываясь, что что-то не так. – Ох… Сочувствую вам… – заговорила я, осторожно нащупывая верную интонацию разговора, в котором я надеялась выяснить кое-какие подробности. Конечно, может, у меня просто уже крыша едет от всех этих покушений на нас с Шерил, но наезд машины на акушерку, располагающую важной информацией, мне показался подозрительным. – Нынче так безобразно в Москве ездят! – продолжала я. – Ни правил не соблюдают, ни ГАИ не боятся! Сплошное хулиганство! Его хоть судили, водителя? – Какое там! Не нашли. Он сбил маму и сразу скрылся. – И даже свидетелей не было? – В милиции сказали, что показания свидетелей очень приблизительные, это вечером случилось, и в темноте никто точно не разглядел… Так что они закрыли дело. – Вы, как я понимаю, жена ее сына? – Ну да, невестка. – Сын-то, должно быть, горевал очень… – Горевал. Да и я тоже. Мы с мамой дружно жили. Все вместе, в этой квартире. Она мне с Игорьком помогала… У нее покраснели глаза. – Сочувствую, – снова повторила я. – Как жаль, что моя мама мне раньше не рассказала про крещение… Я бы тогда успела познакомиться поближе с моей крестной… А вашему мужу сколько лет? – Тридцать восемь, – удивилась она. – А что? – Когда я родилась, он был уже довольно взрослым… Может, ему мама рассказывала, как она помогла меня крестить? Нельзя ли нам с ним встретиться? – Я ему скажу, когда он с работы придет. Вы позвоните нам, я вам сейчас запишу телефон… Вы вообще-то как нас нашли? – Мне адрес в роддоме дали. – А-а… А звать вас как? – Оля. – Ну что же, Оля, так вы позвоните вечерком, часиков в восемь… А молодого человека как зовут? Я решила, что ничем не рискую, и произнесла: – Джонатан. – Не русский, что ли? – Англичанин. – То-то я смотрю, ни слова не говорит… Он не умеет по-русски? – Нет. Не выучил еще. – Муж, да? – спросила она, понизив голос и придвинувшись ко мне, кося любопытными глазами на Джонатана. – Муж, – усмехнулась я, заметив сходство в выражении любопытства между матерью и годовалым сынишкой. – А вас как зовут? |