Онлайн книга «Тайна моего отражения»
|
Да, у меня в руках было только одно средство: шантаж. Наша с Шерил жизнь в обмен на молчание. И никто никогда не будет судить убийцу. Потому что если Зазорина под угрозой разоблачения остановит охоту на нас, то и я должна буду сдержать свое слово. А если обмануть? Если ей пообещать молчание, а потом все-таки передать эту информацию журналистам? Тогда меня убьют раньше, чем я успею подержать свежий номер в руках. Кто-нибудь да донесет о том, что в прессе готовится бомба. Так что придется мне молчать… Как это гнусно. А есть ли у меня другой выход? Нет. – Что ты хочешь теперь делать, Оля? Джонатан, оказывается, уже не спит. Что я хочу? Я хочу поехать к Шерил. Я хочу встретить ее осмысленный взгляд, прижать сестру к себе, рассказать ей про все, что случилось со мной, что я пережила и передумала за эти дни. Я хочу прийти к маме, кинуться ей на шею и сказать: вот она я! Жива и здорова, не волнуйся, мамочка… Но я не могу делать то, что я хочу. – Я пойду к Зазориной. Впрочем, я действительно хочу пойти к ней. Я уже предвкушаю, как я все выскажу ей! Как безжалостная, хлесткая правда – хлеще, чем пощечины! – зазвучит в ее кабинете! Как она будет пугливо коситься на дверь, боясь, что нас услышат! Как она побледнеет, посереет, постареет! О, как я буду торжествовать, увидев все это!!! Джонатан молчит. Отчего это он молчит? – Тебе не нравится эта идея? – Не очень. У тебя нет никакого другого решения? Иного хода? – Боюсь, что нет. Обращаться к властям – Зазорина меня переиграет, она задушит расследование в самом начале. И меня заодно. – То есть про такую демократическую роскошь, как следствие и суд, нам забыть? – Боюсь, что да… – Но идти к ней – опасно. – Ну не прямо же в ее кабинете меня достанет пуля наемного убийцы! Сам поход к Зазориной ничем не опасен. Я рискую потом. Но для этого я приготовлю большой и подробный отчет, размножу его в нескольких экземплярах, разложу в конверты с адресами газет и журналов и оставлю тебе на сохранение. Чуть что – конверты отправятся по адресам. Кроме того, у нас есть видеокассета с Димой, когда он следил за Шерил, наша с Шерил фотография, на которой можно увидеть сходство с Зазориной, а также протоколы французской полиции и сам Дима в руках у комиссара Гренье! – А пресса?.. – Частично подкупна, частично контролируема, но не вся. К тому же издания, которые контролируют политические враги Зазориной, – хотя бы тот же Василий Константинович, – с удовольствием вываляют ее в грязи. И я не премину ей на это намекнуть. Не волнуйся, после этого она станет смирной. С ней не справятся органы правосудия? Так с ней расправятся ее противники и конкуренты! Джонатан задумался. Самолет начал приземляться. …Весь день до позднего вечера мы провели в квартире Игоря. Я печатала на компьютере, Джонатан нервничал и не отходил от окон. Ему не нравилась идея работать в этой квартире, а мне не нравилась идея печатать на взятой напрокат машинке. Тот, кто работал на компьютере, уже не может тюкать на машинке – это все равно, как после трактора взяться за мотыгу. Закончив работу, мы тщательно уничтожили следы моего текста в компьютере, как и следы нашего пребывания в этой квартире. Поздним вечером мы уходили оттуда с объемистой стопкой отпечатанных на принтере копий моего двадцатидвухстраничного отчета. Для верности у меня в кармане лежала еще и дискета. Еще полночи в гостинице я надписывала большие коричневые конверты и раскладывала по ним мои копии. Когда я свалилась спать, было уже четыре утра. По закону подлости, я не могла уснуть. Я думала о предстоящей встрече. Я нервничала. Я перебирала в уме слова. Сердце мое глухо билось. Заснула я на рассвете. – Добрый день! – Зазорина улыбалась мне вежливо и доброжелательно. Каждому, кто входит в этот кабинет, сразу становится ясно: перед ним само воплощение слуги народа, Депутат с большой буквы, который, несомненно, воплотит все чаяния своего избирателя. – Присаживайтесь. – Голос у нее был мелодичный, чистый. – Чем могу быть полезна? – Приятная улыбка не покидала ее красивого, холеного лица. Такой и должна быть депутат: «дама, приятная во всех отношениях»… Я в ответ не улыбнулась. Я демонстративно осталась стоять. Она посмотрела на меня удивленно. – Вы не хотите сесть? Нам так было бы удобнее разговаривать, не правда ли? – мягко сказала она. – Вы не находите, что мы с вами похожи? – спросила я, глядя на нее в упор. – Хм… Пожалуй, есть некоторое сходство… Она мне дружески улыбнулась. – Вы еще не знаете, какое сходство! Я ведь тоже блондинка, это я просто покрасилась! – Правда? – с фальшивой любезностью произнесла она. Она ничего не поняла. Она подумала, что я привираю насчет блондинки. Она наверняка решила, что мне просто льстит сходство с известным человеком, то есть – с ней. Как будто я принадлежу к числу тех истеричных идиоток, которые собирают автографы у звезд! – Присаживайтесь же! – настойчиво произнесла Зазорина. Ее насторожило мое поведение, но она старалась не подавать вида. – Какое у вас ко мне дело? Я не села. И не ответила. В лице у Зазориной мелькнуло раздраженное удивление, но тут же исчезло. Эта женщина владела собой. Правильно, в политике другие не выживают. – Вы предпочитаете стоять? – снова улыбнулась мне депутат, однако улыбка ее была теперь натянутой. Она почувствовала, что что-то здесь не так, но еще не поняла, что именно… Ну ничего, сейчас поймет. Я приблизилась к ее столу и оперлась на него руками. Лицо ее было прямо передо мной. – Мне двадцать один год, – отчеканила я. – Когда я родилась, в мае семьдесят четвертого года, вам тоже был двадцать один год. Зазорина вскинула брови. Точно таким же образом, как это делали мы с Шерил: одна выше другой. – Сейчас вам сорок два. У вас семья. Два сына, кажется. – Я не понимаю, какое это имеет значение? Она говорила все так же вежливо, но голос ее утратил доброжелательность, стал холоден. Видя, что я не собираюсь отвечать, она добавила, на этот раз уже откровенно ледяным тоном: – Вы пришли ко мне по делу или чтобы мою семью обсуждать? В таком случае я попрошу вас покинуть мой кабинет! |