Онлайн книга «Зимняя корона»
Общий настрой изменился. Алиенора видела, что приближенные Генриха обратили свой гнев на трех несчастных епископов. Достаточно одного шага, чтобы превратить их в козлов отпущения. Гнев на Бекета достиг такого накала, что любой церковник казался законной добычей, а Генрих в его нынешнем состоянии не захочет им помогать. – Пойдемте, милорды, – возвысила она голос, чтобы быть услышанной среди злобного ворчания. – Я найду для вас покои, где вы сможете восстановить силы после долгого пути. Чуть позже вам принесут еду. А тем временем король и его приближенные, следуя вашему совету, примут решение о том, как действовать. * * * Алиенора шла в личные апартаменты Генриха, спокойно шагая мимо пажей и прислуги, которые стояли под дверью с тревожными и неуверенными лицами. Никто не попытался помешать ей, хотя она заметила, как придворные переглядываются. Дождь так и не перестал, пламя свечей трепетало в струях ледяных сквозняков. Две свечи в конце концов погасли, и запах гари ударил ей в нос. Генрих метался по комнате как демон, с вздымающейся грудью, сверкающими глазами. Алиенора заметила перевернутый стул, сорванное с кровати покрывало. По стене стекало вино, на полу валялась помятая серебряная чаша. – Разбрасывая вещи, делу не поможешь, – сказала она. – Если ты пришла меня учить, то убирайся! – оскалился Генрих. Алиенора подобрала чашу и налила в нее вина. Она притворялась спокойной, хотя и опасалась вспышки насилия со стороны мужа. – Я давно уже отказалась от мысли научить тебя чему-нибудь – с таким же успехом можно наставлять стену. Произошедшее касается меня в той же степени, что и тебя. До сих пор я не воспринимала всерьез выпады архиепископа, но когда он угрожает нашему сыну низложением, когда отлучает от Церкви епископов, короновавших Гарри, тогда он оскорбляет меня. – Она протянула Генриху чашу с вином, проглотив вертящуюся на языке просьбу не бросать на этот раз посуду. – Не долго ему осталось пакостить! – зарычал Генрих. – Я посылаю в Англию де Мандевиля и де Гумеза с рыцарями, чтобы они схватили его и поместили под домашний арест. Они тронутся в путь, как только рассветет, и Томас пожнет то, что посеял. Алиенора кивнула, выражая осторожное согласие. Томас Бекет переступил черту, и его до́лжно остановить, но план мужа рискованный, потому что он еще сильнее накалит страсти. К тому же ее терзало горькое разочарование: она-то думала, что Генрих и Бекет были на пути к примирению. – Я дал ему весь мир, – с обидой говорил Генрих. – Я вырвал его из жалкого торгашеского прозябания. А что он? Бекет плюет мне в лицо, и я даже не понимаю за что? – Он хочет того, чего ты не можешь ему дать, а ты хочешь от него того, чего он тебе никогда не даст. Но если то, что нам только что сообщили, правда… я считаю, что Бекет просто сошел с ума. – О, это правда! – фыркнул король. – Он пойдет на все, лишь бы удержаться на архиепископском престоле, на все, вплоть до низложения нашего сына – вплоть до моего низложения! – Он выпил вино и грохнул чашей по столу. – Я не в силах заставить его образумиться. Нужно, чтобы папа отменил его интердикт и снова отправил Бекета в изгнание. Если этого не случится, я заточу его в темницу, да так, что он больше не увидит солнечного света! Я не допущу, чтобы он и его приспешники разъезжали по моим владениям и сеяли смуту! – Генрих сжал кулак. – Ты видишь, что Томас делает с моими верными епископами? – Это меня не волнует, но зато очень волнует то, что он может сделать с Гарри. – Тебе все равно, как он поступает со мной? – Конечно. Ты сам утыкал свою постель гвоздями. Но мне не все равно, когда оскорбляют честь короля и честь нашего рода. Чем быстрее с этим будет покончено, тем лучше. Они смотрели друг на друга, объединенные общей целью, но по-прежнему в тисках взаимной неприязни. – Мои люди отплывают в Англию с первым же кораблем, – процедил он. У Алиеноры не было причин задерживаться, и Генрих не просил ее остаться. Она покинула его покои и даже взглядом не удостоила придворных, упавших при ее появлении на колени, лишь поманила за собой свою камеристку. На полпути в свои покои она остановилась, заметив в боковой галерее темные фигуры в накинутых на голову капюшонах. Бряцали мечи, шуршали одежды, мужчины едва слышно переговаривались. В дымном свете факелов она узнала Реджинальда Фицурса и Гильома де Траси. Оба они присягали служить Бекету в бытность того канцлером. Почему же сейчас покидают Генриха? Неужели они замышляют предательство? Но ведь совсем недавно громогласно заверяли короля в своей верности. Только это ничего не значит. Часто видимость не соответствует действительности. Она вышла вперед, преграждая им дорогу, и на мгновение мужчин охватила паника, они даже сжали рукояти мечей. Но потом они узнали ее и преклонили перед королевой колени. Но страх в их глазах остался, и был он отражением ее страха. – Чем вы тут занимаетесь, милорды? – спросила она. Фицурс облизал губы: – Мы выполняем задание короля, госпожа. Я не могу рассказать вам, в чем оно состоит. Сердце билось в ее груди испуганной птицей. По полу пронесся сквозняк и взметнул подол ее платья. Ей и так было холодно, а от их слов стало еще холоднее. Она лихорадочно соображала, что ей делать. Можно криком поднять весь двор и вынести все на люди. Можно вернуться к Генриху и потребовать объяснений у него. А можно притвориться слепой. – Идите! – резко махнула королева. – Мы вас не видели. – Марчизе она бросила многозначительный взгляд. Рыцари поднялись с колен, поклонились и растаяли в темном коридоре замка. Стуча зубами, Алиенора чуть не бегом добралась до своих покоев, где приказала Марчизе немедленно запереть дверь на засов. Женщины ни словом не обмолвились о только что виденном. * * * В разгар январского ненастья двор перебрался в Овернь. Сырая погода была слишком теплой для снега, но достаточно холодной для пронизывающих дождей. Дни стояли короткие, поздние рассветы перетекали в ранние сумерки, ставни почти не открывали, и поэтому свечи расходовались в огромном количестве. Алиенора не рассказывала Генриху о том, как встретила в темном коридоре его рыцарей. Она вообще старалась забыть о том случае. При дворе всегда полно тайн, и в данных обстоятельствах для собственной безопасности лучше ничего не знать. Светлее всего было около полудня, и они с Изабеллой сидели под оконным проемом и вышивали. Приоткрытые ставни впускали в покои слабый сероватый свет. Изабелла снова ждала ребенка, ее мутило. Она никак не могла решить: возвращаться ей в Англию или ехать во владения Амлена в Турени. – Я и без морской качки неважно себя чувствую, – говорила она. – Наверное, поеду в Коломбьер на всю весну. А вообще все зависит от того, где будет Амлен. Я бы хотела быть рядом с ним. Алиенора промолчала. Ей с лихвой хватило общения с Генрихом, и она собиралась отправиться в Пуатье, продолжить там обучение Ричарда искусству правления. |