Книга Зимняя корона, страница 8 – Элизабет Чедвик (Англия)

Мальчик прикусил нижнюю губу, но с готовностью кивнул. Генрих недобро покосился на Амлена. К его скорби добавилось раздражение.

Брат понял, что невольно навлек на себя королевское недовольство. Когда чувства овладевали Генрихом, он становился слабым и легко отдавался на волю обстоятельств, но терпеть не мог, если другие замечали его уязвимость.

– Я не помню своей матери, она умерла при родах, подарив мне жизнь. Но отец заботился обо мне, признал меня своим сыном. Хотя я и не имею прав наследования, но всегда любил и уважал его, ты же знаешь.

Генрих едва заметно кивнул.

– Знаю, – сказал он и печально посмотрел на сидящего у него на руках сынишку. – Это дитя – все, что осталось у меня от его матери. – И внезапно ринулся к выходу из дома.

На улице шел снег, и Генрих спрятал ребенка под своей теплой меховой мантией. Амлен поспешил за королем, прикрыл дверь и приказал страже разогнать собравшуюся толпу зевак.

* * *

Когда опустились сумерки, Алиенора отложила рукоделие, чтобы дать глазам отдохнуть. Тусклый зимний свет не благоприятствовал вышиванию, но повторяющиеся движения иглы, создающие рисунок, всегда помогали ей думать.

– Госпожа, могу я что-нибудь сделать для вас? – заботливо поинтересовалась Изабелла де Варенн, которая провела с королевой весь день.

Маленький Вилл прикорнул рядом, зарывшись в складки ее плаща. Он как заводной неугомонно носился по комнате с игрушечным мечом в руках, и когда наконец присел отдохнуть, прижавшись к Изабелле, усталость сморила ребенка. Его младший братик крепко спал в своей люльке под присмотром няни.

– Нет. Разве только скажи слуге, чтобы поставил на стол хлеб и сыр и накрыл их полотенцем. Король вернется голодным. И позови Мэдока. Если нельзя шить, тогда будем слушать музыку.

– Госпожа. – Грациозным, неторопливым движением Изабелла отложила вышивание.

Глядя на нее, Алиенора немного смягчилась и испытала прилив благодарности.

– Спасибо, – произнесла она, слегка коснувшись рукава Изабеллы.

– За что, госпожа?

– За то, что поддерживаешь меня без лишних слов.

Изабелла зарумянилась:

– Я заметила, что вы опечалены, но не хотите делиться вашими заботами. Да я бы и не нашла правильных слов в утешение. Я не столь мудра.

– Наоборот, эти слова говорят о твоей мудрости. Будь ты болтлива, я бы отослала тебя прочь.

– Жизнь при прежнем дворе научила меня быть осмотрительной, – ответила Изабелла с легкой усмешкой. – Иногда молчание поистине золото. – Она принялась осторожно будить Вилла. – Просыпайтесь, мой принц. Хотите хлеба с медом?

Вилл потер глаза и захныкал, но Изабелла продолжала уговаривать его, и вот он перестал капризничать и позволил взять себя за руку, а в другой все еще сжимал игрушечный меч.

Внезапная суматоха у входа в покои и дуновение холодного воздуха возвестили о прибытии Генриха. В душе Алиеноры мешались облегчение и ожесточение, когда она взглянула на его ярко-рыжую шевелюру и на что-то завернутое в его короткую зеленую мантию.

– Папа! – воскликнул Вилл и, оставив Изабеллу, бросился к отцу, размахивая мечом.

Но ему пришлось притормозить. В недоумении, даже встревоженно, он воззрился на другого маленького мальчика, стоявшего рядом с отцом. Этот другой был старше и выше Вилла, но их несомненное сходство сразу бросалось в глаза.

– Это Джеффри, – сообщил Генрих Виллу и присел рядом с новичком, обнимая его рукой. – Он станет жить с нами, и вам будет весело вместе играть.

Алиеноре стало дурно при виде того, как Генрих прижимает к себе этого кукушонка, в то время как ее сын замер в стороне.

Дети опасливо изучали друг друга, и тут между ними оказалась Изабелла.

– Сир, я как раз предлагала милорду Вильгельму поесть хлеба с медом. Может быть, Джеффри тоже хочет угоститься? – Она улыбнулась и как ни в чем не бывало протянула руку мальчику.

Генрих с благодарностью взглянул на нее:

– Это очень мило с твоей стороны, леди Варенн, благодарю тебя.

Изабелла присела в реверансе и увела детей из комнаты, держа обоих за руки.

Генрих постоял, глядя им вслед, затем подошел к очагу согреться.

Алиенора мучительно ожидала, когда же удалятся придворные и челядь, все, кто видел, как король входил с ребенком. При посторонних она не могла выразить всю свою боль и обиду. Генрих плотно сжал губы. Он энергично тер ладони, но, хотя костяшки пальцев были красны от мороза, быстрыми движениями он старался скрыть напряжение, а вовсе не согреть руки.

Слуга поставил на стол около очага глазурованный кувшин и деревянные блюда с хлебом и сыром. Генрих жестом приказал ему удалиться и отпустил всех, кто находился поблизости и мог слышать их разговор, а потом указал Алиеноре на стул, предлагая сесть рядом.

Алиенора взяла кубок вина, который он наполнил для нее, отхлебнула и чуть не выплюнула жидкость назад, потому что вино было кислым, а ее и без того тошнило.

– Почему ты не говорил мне, что у тебя есть сын?

Генрих пожал плечами:

– До сегодняшнего дня это тебя не касалось, но теперь я обязан взять его ко двору. – Он прополоскал рот и проглотил вино.

Алиенора изо всех сил старалась сохранять самообладание.

– Ты говоришь, что меня это не касается, но ради уверенности в будущем нашего рода я должна знать такие вещи. – Она чувствовала себя львицей, защищающей своего детеныша. – И сколько времени ты держал его от меня в секрете?

– В мае ему исполнится три, – сказал Генрих.

– А где его мать?

– Умерла, – ответил он бесцветным голосом. – Я только что отдал распоряжения о похоронах.

Алиенора отвела взгляд в сторону. Нет, ему не удастся растрогать ее и заставить почувствовать себя мелочной и подлой.

– Я знаю, что ты на каждом шагу ищешь возможность удовлетворить свою похоть, – проговорила она. – Понимаю, ты не склонен к воздержанию, когда уезжаешь из дому или когда я ношу ребенка. Я не дура и догадываюсь, что ты не пропускаешь ни одной юбки, но ты все равно оскорбил меня, когда у меня под носом завел любовницу и бастарда и не сказал мне об этом.

– Это совсем другая часть моей жизни. – Глаза его налились гневом. – Я не держал эту женщину при дворе. Здесь нет ничего оскорбительного и никакой опасности ни для тебя, ни для наших сыновей. В замке моего деда росло двадцать побочных детей от самых разных матерей, и его жены приняли их всех. – Он указал в сторону коридора, где находился его сводный брат. – Мой отец воспитал Амлена вместе с законными детьми, и так же я поступлю с Джеффри. Я призна́ю его своим сыном; обеспечить его благополучие – моя обязанность, а твоя, госпожа супруга, – радушно принять его в семью.