Онлайн книга «Яичко Гитлера»
Николай разрешил и, заметив, как по лицу Дагбаева расплывается водочная благость, подумал, что его визави к беседе готов. — Степан Юмжапович, расскажите мне про убийство, которое произошло у вас позавчера, — попросил он. — Ах, вот оно что, — поморщился Дагбаев. — Так вы не приезжий. А я-то, было, подумал, что вы хотите у меня комнату снять. А еще я подумал — такой видный товарищ и в такой дыре… извините, и на самом на краю города комнату снять собрался. А каков ваш тут интерес? — Видите ли, Степан Юмжап… — Не ломайте себе язык, Николай, мы же интеллигентные люди! — перебил его Дагбаев. — Я ведь тоже не лыком шитый, тоже с высшим образованием, тем более что в отделе культуры облисполкома начальником подотдела был. Это меня сейчас так жизнь опустила. Зовите меня просто Степаном. Кстати, откуда вы знаете мое имя, и вообще? После некоторого раздумья — стоит ли открывать карты? — Николай ответил: — В убийстве подозревается моя жена… — Ах, вот оно в чем дело! Сочувствую… — театрально развел руки Дагбаев. Он некоторое время пристально смотрел на Николая, потирая мочку уха и что-то там себе в уме прикидывая. Потом сказал: — Но вы же понимаете — тайна следствия. И я могу повторить только то, что уже сказал милиции. Николай достал кошелек из заднего кармана брюк и выложил на стол червонец. У Дагбаева блеснуло в глазах, но ничем другим какой либо заинтересованности к купюре внешне он себя не выдал, только налил себе в стакан водки и снова выпил. Потом крякнул, зажевал хлебом и, сделав пару глубоких затяжек, заговорил: — Хорошо, я расскажу, что знаю, но не для протокола — для следствия я буду придерживаться старой версии, иначе меня обвинят в лжесвидетельстве. Сами понимаете, ведь, я вижу, вы грамотный товарищ. Партийный? Николай покачал головой. — Ну и правильно! Меня тоже выперли из партии ни за хрен собачий. Ну ладно, черт с ней этой партией драной, она мне, верующему человеку, вот где была! — провел Дагбаев рукой по горлу. — Я же буддист с рождения, а эта партия… — Давайте, Степан, по существу, — нетерпеливо перебил собеседника Николай. — Значит, было так: я после обеда спал, поскольку, знаете, в обед слегка полечился бормотухой. Фугас «Рубина» за рупь восемьдесят две опрокинул — неплохое, скажу вам, в общем, вино. Не пробовали? Обязательно советую попробовать, потом западете на него, как на смазливую шмару, мне же еще и спасибо скажете. Ну, вот, спал я себе, спал, да от шума проснулся, слышу — ругается мой квартирант, этот Харитон Иринеевич, с какой-то женщиной, однако с бодуна не мог понять, о чем сыр-бор, только слышал, что он ее Сенюрой зовет. — Именно Сенюрой, не иначе? — встрепенулся Николай и даже привстал со стула. — Ну да, Сенюрой! Но это же Ксения, только уменьшительно-ласкательное. Ведь так? — Так, — скрипнув зубами, ответил Николай. — А следователю вы как имя женщины назвали? — Ксения. Зачем ему были эти муси-пуси? Так Ксения и сказал. — А она тоже называла вашего постояльца по имени? — Да, раза два или три — Харитон Иринеевич. — А по фамилии? — Не припомню. — Хорошо, дальше. — Ну, дальше слышу, там, вроде, стрельнуло что-то, и все стихло. Я подумал, всё — помирились, шампанское пьют. И снова спать завалился. Откуда я знал, что из пистолета пальнули? — А почему вы решили, что стрельнуло шампанским? — А Харитон Иринеевич только шампанское за выпивку признавал, ничего иного не употреблял, да и меня им угощал, а то и целую бутылку давал как презент. Вон у меня в углу две пустые стоят, — Дагбаев показал пальцем за шифоньер, где среди водочных и винных бутылок, действительно, выделялись две пустые бутылки из-под шампанского. Николай подумал, что его собеседник, пожалуй, говорит правду — алкаши не тратятся на дорогое вино, за те же деньги, вместо бутылки слабоградусного шампанского, можно было бы купить три фугаса того же «Рубина», который, при одинаковой кубатуре, был в полтора раза крепче. — Да у него в комнате еще пол-ящика этого шампанского пропадает зазря, — добавил Дагбаев и налил себе снова водки. — Но вы же следователю сказали, что после выстрела не спали, футбол по телевизору смотрели. Так, может, вы видели, как женщина выходила и квартиры? Или в окно что-то? — Нет, ничего я не видел, тем более что у меня окна не выходят во двор, — насупился Дагбаев и выпил еще раз водки, потом, продышавшись, добавил: — Это я им так сказал про футбол, чтобы они не думали, что я пьяница и тип несерьезный какой. Заснул и все. Николай сник. Он задумался. Похоже, Ксения была как-то действительно причастна к убийству Федотова, и оно было явно преднамеренным, иначе, зачем бы ей было брать с собой пистолет? Но почему она его совершила? Месть? Или Федотов ее шантажировал? Не зная, кто такой Федотов, ответить на этот вопрос было невозможно. — Скажите, Степан, откуда вы знакомы с Федотовым? — спросил Николай. — А с чего вы взяли, что я с ним знаком? — с вызовом парировал тот. — Но ведь вы сами сказали, что в эту дыру нормальный постоялец не пойдет. А Федотов, судя по всему, был не из бедных, если шампанское ящиками закупал. Он мог в приличной гостинице номер снять. — Я уже отвечал милиции, что испытывал недостаток в средствах, пенсия всего восемьдесят семь рублей — попробуй проживи достойно, как полагается честному советскому человеку! Вот и сдавал комнату. Я вешал объявления на Каменской, напротив зоопарка. Если вам известно — там толкучка квартирная по всякому обмену жилья. Но как раз потому, что наше место глухое, на мою комнату находилось мало охотников. А почему он поселился — ума не приложу. Может, где-то тут рядом у него интерес какой был. Дагбаев отвернулся и стал покуривать сигарету с серьезностью бездельника. Николаю его ответ показался неубедительным, он подумал, что здесь что-то не так. — Послушайте, Степан, ведь вы бурят, так? — И что с того? — Федотов тоже бурят, вы могли раньше вместе жить где-нибудь, к примеру, в Улан-Удэ, там познакомиться… — Откуда у вас столько сведений обо мне? Вы кто, собственно, будете? — Не волнуйтесь, не из КГБ. — Тогда какого черта вы ко мне пристали, в конце-то концов! Я и так вам сказал немало. — А можно нам пройти посмотреть соседнюю комнату? — А чего там смотреть? Там уже никого нет, да и комната опечатана. — А нельзя ли нам как-нибудь эту бумажку потихоньку отклеить? А потом аккуратненько приклеим на место. — Вы что — рехнулись совсем? Хотите, чтобы меня забарабали в каталажку? Это же противозаконно! Николай достал из кошелька двадцатипятирублевую банкноту и положил на стол. |