Онлайн книга «Ангел-телохранитель»
|
– Угу, – не стал спорить Кис. – Ну, будем! – Влад чокнулся с ним. – Жрать хочешь? Кис удивился внезапной перемене настроения Влада-старшего, но виду не подал. За его неожиданную фамильярность следовало ухватиться, и он был намерен ухватиться намертво, как питбуль. – Хочу, – честно признался он. – Сосиски пойдут? – Да все равно… Особенно если есть горчица. С ней я могу съесть даже подошву, – Кис тоже улыбнулся. – Помочь? – Чего, сосиски готовить? Да я уж как-нибудь сам… Тебе надо было недельку назад прийти, я тогда мясо запек, три дня ел один… Что, удивил я тебя, детектив? – Есть немножко, – не стал врать Кис. – Это ведь ты меня с крючка снял? – Он самый. – Ну… Не сказать чтоб я был рад… Но долг, как это, чем-то там красен. А, платежом! – В виде стопки водки и сосисок? – А ты чего, денег пришел просить? – удивился Влад. – Не. Я вопросы пришел задавать. – Вот поедим, и будешь задавать. А знаешь почему? Кис не понял, что имел в виду Влад, но на всякий случай мотнул головой: не знаю, мол. – Я, с тех пор как к жизни вернулся, ни разу ни с кем не ел. Все один. Тебе не понять, но это паршиво. – Чего ж не понять… У меня такое тоже бывало. Паршиво, это верно. Лучше, когда есть друзья, жена… У меня вот, к примеру, ассистент есть, Ваня. Он у меня живет, мы с ним часто ужинаем вместе. Кис решил не упоминать о том, что, помимо Вани, у него есть любимая женщина Александра, с которой он ужинает еще чаще. Перед человеком, который оказался напрочь лишен не только близких людей, но даже и памяти о них, ему совсем не хотелось хвастаться полноценностью своей жизни, включая прелесть совместных ужинов. – Я вот думаю, когда раньше писали: «разделить трапезу», то люди знали, о чем говорили, а? Вроде и пустяк, а не пустяк… Ты наглый, но хорошо, что ты сюда приперся. Так будешь ужинать со мной? – Ну да… Сосиски. С горчицей. Слышь, Влад, – Кис шел напролом, подхватив нежданное «ты», – а ты их зачем надрезаешь? – А вот смотри… – Влад кинул сосиски на сковородку, и их надрезанные накрест концы разошлись в шипящем масле толстыми розовыми лепестками. – Усек? – Здорово. – И вкуснее, – заметил Влад, вываливая на сковородку отваренную лапшу, которая не замедлила громко зашипеть в масле. – А в чем твои обязанности на работе? – Контроль. Просто контроль за прохождением заказа. Смотрю в одну таблицу данных и сверяю с другой. И ставлю подпись. Все. – Ты по специальности компьютерщик? – Нет. Я и раньше работал контролером. – А друг твой работал с тобой? – Да. – Ваша прежняя фирма называлась «Росомаха»? Влад покачал головой. – У нашей фирмы нет названия. Она не более чем абонентский ящик… Раньше мы сидели в другом месте, но недавно они сняли новое помещение… – Кто – они? – Не знаю. Дирекция. Кис помолчал. Ему казалось, что сидящий напротив человек сейчас говорит правду. – Ты, Влад, нелюбопытен, – бросил он, удивленно усмехнувшись. – Мне казалось, что человек, потерявший память, должен стараться разузнать максимум о себе и о людях, которые его окружают. Что-то вроде сироты из детдома, который пытается разузнать правду о своих родителях, найти свои корни, так сказать… Нет? – Ты не понимаешь, – хмуро отозвался Влад. – Не понимаешь и не поймешь никогда! Он повернулся к Алексею спиной, выключил газ, прихватил ухваткой сковородку с обжаренной лапшой и золотистыми сосисками с лепестками. Поставил ее на стол, сел, забрал щипцами изрядную порцию лапши и бухнул ее на тарелку детективу. – Тебе сколько сосисок? – В голосе его звучало раздражение. – Четыре. На сковородке было восемь. Влад выложил ему в тарелку запрошенное количество, подвинул детективу горчицу. – Я устал! – вдруг закричал он. – Вы знаете, что такое, когда человек устал?! Когда ваши мозги похожи на неисправный телевизор, где на экране только бегущие полоски цвета, перерубленные черным кривым зигзагом?! И шум, гадкий шум в ушах? И когда вдруг посреди этого бардака на экране появляется на мгновение нормальный кадр и нормальный звук – на мгновение! – чтобы снова утонуть в шуме и в полосках?! Он поднялся и подался вперед, словно детектив был виновен в его неисправном «телевизоре». Алексей немного помолчал. Он, признаться, терялся. Человек этот был явно неуравновешен… И потом, только что был на «ты» – теперь снова на «вы»… Кис решил сохранить панибратский тон. – Не буду врать, это трудно представить… Не хотел бы я оказаться на твоем месте, – добавил Кис сочувственно. Влад неловко сел обратно на табуретку, словно в крике оставил все свои силы. Положил руки на стол перед собой, сцепил пальцы. – Я очень устал от этого, – произнес он тихо. – Мгновения воспоминаний, эти ясные кадры в испорченном телевизоре – они как взрывы в голове. Мне уже ничего не хочется вспоминать. Мне от этого больно… У него появились слезы на глазах, которые так не шли к его большой фигуре, большой голове, к массивным чертам лица. – У меня не осталось ни одного близкого человека, – надрывно проговорил он, – да и зачем мне, если я забыл тех, кого любил? А может, и не любил никого, а? Нервы у него были явно не в порядке, да и сам Влад не выглядел здоровым. Желтоватая бледность, слишком сухая кожа, мешки под глазами. Но было бы глупо уйти сейчас, когда он разговорился. – Ты своего друга, Владика, совсем не помнишь? – Хорошо помню Анапу, детство… Мы с одного двора. А дальше все вспышками… Одно лицо накладывается на другое… Я себя-то не помню… Он утер большим пальцем слезы. Потом потянулся к полке, на которой висел отпечатанный на компьютере лист бумаги, где крупным шрифтом было указано расписание приема лекарств. Влад взял какую-то коробочку, выудил из нее неловкими пальцами маленькую белую таблетку и заглотнул, прихлебнув воды из стакана. – Это у меня нервное… Я забыл лекарство принять, не обращай внимания, сейчас пройдет. Ты ешь сосиски-то… Тебя как звать? – Алексей. – Ну, ешь тогда. Некоторое время они молча ели. Только один раз, когда Влад подлил водки в обе стопки, Кис поинтересовался, можно ли ему алкоголь с учетом лекарств. – А что я, их еще спрашивать буду?! Да пошли они все!.. – И Влад услал «их», медиков, надо полагать, довольно-таки далеко. Кис пожал плечами и выпил. Сосиски с горчицей и лапшой подходили к концу. Он решил, что перерыв в разговоре он выдержал достаточный. |