Онлайн книга «Временно недоступен. Книга 1. Перемена мест»
— А что, даже с деньгами можно проиграть? Бестолковые дети в костюмах зайчиков шевелят картонными ушами. — Как вы думаете, почему у богини правосудия весы? Потому что закон — рынок, а не только книжки со статьями. Давайте, дети, вместе позовем Дедушку Мороза! — Хорошо. Звоните. Все! Выход Деда Мороза! Елочка зажгись! На сцене появляется Золотов весь в белом. А правильней бы в красной шубе и с мешком. Для денег. Между прочим, все честно. Если судья, который в Деда Мороза не верит, не по делу справедлив окажется и не тот вердикт вынесет, то Золотов с Оваловым готовы материальные средства вернуть. А только не было такого до сих пор. Макс, конечно, адвокат хреновый, но исход дела просчитать способен, особенно когда с доказательствами у клиента полный «Ordnung». Моральная сторона вопроса? Невозможно разрушить мораль там, где ее нет. Покажите того, кто не лукавит… И потом — сумел наворовать на особняк, на судью тем более найдешь. Нет, нельзя сказать, что Вячеслав Андреевич брал деньги и не краснел. Краснел. То ухо покраснеет, то нос. Все-таки моральные принципы семья и школа в него заложила. И всегда после очередной успешной комбинации он не спал пару ночей. Не потому, что ждал людей с удостоверениями. Искал оправдания. Один раз не нашел — и деньги вернул. Мамаше-одиночке, отдавшей последнюю копейку за сына-оболтуса, пойманного с дозой травки. Золотов ножом аккуратно вырезал из омлета желтое сердце и, осторожно подцепив лопаткой, уложил на тарелку. Обрезки умял сам — прямо со сковороды. Налил в высокий стакан свежевыжатого из апельсинов сока. Сервировал на подносе завтрак в желтых тонах, любуясь своим произведением. Эффектный выход с подносом сорвал айфон, брошенный на кровати. В последнее время Вячеслав Андреевич всегда вздрагивал от входящих вызовов, словно приговоренный к расстрелу от команды «Товсь». Может, рингтон сменить? Хотя, кажется, не в рингтоне дело… Предчувствие чего-то крайне негативного. Омлетное сердце угрожающе съехало на край тарелки. Экран выдал знакомое слово — «Овалов». Помянешь черта и вот он… Русалочка Жанна недовольно пробормотала во сне случайный набор слов и зашевелилась. Золотов занервничал. Вроде бы что такого? Она ведь все равно когда-то проснется. Но Вячеслав Андреевич реально опасался, что, проснувшись, оденется, уйдет и сказка исчезнет. А еще хуже — состроит недовольную гримаску и покинет его насовсем, бросив дебильное «Пока-пока»… Несмотря на внешнее благополучие, при общении с женщинами Золотов суперменом себя не ощущал. Природа не одарила его выдающимся ростом, косой саженью в плечах, да и брутальности не отмерила. Не Безруков, в общем. В школе ему всегда нравились самые красивые девчонки. Но они были недосягаемы. Щуплый ботаник мог привлечь внимание, только совершив нечто неординарное. Иногда представлял себе, как загорится школа, а он спасет своих одноклассников, по очереди вытягивая из задымленного здания, после чего сразу станет авторитетом и прославится в веках. Но школа, к счастью, не загорелась, а поджечь самому — кишка тонка. И физкультуру терпеть не мог. Любуясь девчонками издали, мечтал, что во взрослой жизни у него тоже будет красивая подружка. И вот дождался. Занятые подносом руки лишали всякой возможности импровизировать. А престижный гаджет не собирался умолкать. Вячеслав Андреевич ничего лучше не придумал, как накрыть телефон задом. Айфон согнулся и притих. Жанна во сне почесала акриловым ногтем силиконовую губу и затихла. Заткнулся и Овалов. А кулинар все сидел с подносом в руках, боясь пошевелиться… Это только в кино красиво: завтрак в постель, то да се, плотоядные улыбки… А в жизни одни сплошные сложности. Вдруг ей ночью не понравилось? Вдруг омлет не любит? Может быть, лучше было тосты сделать? А кофе или чай? Золотов осторожно пристроил поднос на тумбочку, тихо достал из шкафа любимый костюм с клетчатой рубашкой и на цыпочках вернулся на кухню, дабы не спугнуть русалочку. Одевшись, возвратился, постоял в задумчивости над кроватью, словно рыбак у пустой сети. Хотел поцеловать в плечико, но так и не решился. Прокрался в прихожую, осторожно закрыл за собой пуленепробиваемую дверь. И вообще — непробиваемую. * * * — Плетнев!!! Низкий бархатный тембр меццо-сопрано, когда-то покоривший его настолько, что он пожертвовал ради него своей свободой, пусть относительной, теперь звучал как вопли европейской Бабы-яги, учуявшей в частном лесу русский дух. Плетневу совершенно не хотелось просыпаться. Что там, в реальном мире, хорошего? Да ни хрена! Ревнивые претензии, обвинения в прелюбодеянии и неспособности прокормить семью одновременно. Дорога на службу в вонючей маршрутке, управляемой нелегальным человеком из Азии. Скучный рабочий день в опостылевшем кабинете, бумаги, бумаги, бумаги… Хотелось лежать под одеялом в позе эмбриона, поджав коленки. Остаться одному. Надолго остаться. Может, навсегда. Или улететь. Туда, где нет ни Бабы-яги, ни красавицы жены с ее навязчивым меццо. — Завтрак сам сделаешь. Я опаздываю. Хлопья в столе, яйца в холодильнике. Плетнев осторожно приоткрыл один глаз. Оценил ситуацию. Если встать прямо сейчас, то неминуемо услышишь: «Что ты лезешь под ноги?!» или «Освободи ванную!». — Плетнев! Надо как-то обозначить, что проснулся. — Опять каша с яйцами… — огрызнулся тихо. — Борща б сварила. Он пробубнил фразу себе под нос, но изящные уши Ирины были как локаторы. — Ешь что дают! У нас не ресторан, а я не кухарка. Хорошо хоть не «жри»… Ирина промелькнула в дверном проеме уже при параде. Волос уложен. Костюм деловой. Окрас боевой. А это вселяло надежду — еще немного, она возьмет метлу и улетит. И можно вставать. В ежеутреннем спарринге Ирина регулярно выходила победительницей. Через минуту очередной ее грозный окрик заставил-таки мужа подскочить в кровати. И даже свесить вниз ноги. Ноги ткнулись в лежащую на полу медвежью шкуру. Главный охотничий трофей Плетнева, добытый год назад в подмосковных лесах. Скорняк, отдавая ему выделанную добычу, поделился: — Поверьте моему опыту, молодой человек, это чрезвычайно разнообразит вашу интимную жизнь. Любовь на шкуре — это что-то… С кем? С кем тут предаваться любви на шкурах? Сплошной день сурка. Каждое утро одно и то же. Каждый день. Каждый вечер. Когда я последний раз ружье в руки брал? На охоту ходил? — Плетне-ев!!! — По производимым децибелам Ирина могла соревноваться с футбольными трибунами. Антон Романович недобро хмыкнул и поднялся с семейного ложа. Поплелся в семейную ванную. Присутствие жены ощущалось, даже когда ее не было рядом. Полочка под зеркалом ломилась под тяжестью кремов, тоников и скрабов. Каждое утро, чтобы добраться до зубной щетки, Плетневу приходилось действовать подобно минеру, чтобы не свернуть стройные ряды банок и флаконов. Но в отличие от минера Антон Романович ошибался не один раз — с завидной регулярностью. Банки валились на пол, закатывались за унитаз, а иногда и прямо в него, приходилось, чертыхаясь, ползать на карачках, чтобы все собрать. |