Онлайн книга «Временно недоступен. Книга 2. Место перемен»
– Я – режиссер! – воскликнул Плетнев императорским тоном, вращая горящими в гневе глазами. Подскочил к столу и схватил спонсора за шиворот: – А тебе, пеликан, если еще раз сюда сунешься – клюв оторву! И своим бакланам то же самое передай! Охранник все же попытался вступиться за шефа, но Плетнев отпихнул его левой рукой и потащил спонсора к дверям. – Юра, это не те! Отпусти! – Кричала перепуганная Лера. Уж она-то отлично представляла себе возможные последствия инцидента, в первую очередь для невинного Васнецова и театра. Но не внял упрямый пациент: – Чтобы завтра же все ей вернул! И компьютер, и вещи! Иначе сам почку продашь! Меценат, с одной стороны, огорчился – что, блин, за театр? Режиссер в запой ушел, у актера, вполне возможно, белая горячка! Вместо того чтобы работать, они здесь только бухать и могут, причем на его попечительские деньги! Да пошли они в болото! Никаких больше вложений! Найдет куда вкладывать! Но, с другой стороны, обрадовался – не о прошлых грехах речь. В коридоре попечитель, бесцеремонно выставленный Плетневым, суетливым движением пригладил волосы, одернул задравшийся пиджак и бросил на охранника уничижительный взгляд. Чтобы тот понял – за оплошность будут бить рублем. Насыплют в мешок мелочи-лудяги и по почкам, по почкам… Нужно же соображать, где в стороне постоять, а где и на защиту бросаться. Но высказать ничего не успел – его нагнал белый, как переваренная лапша, Васнецов: – Игорь Михайлович, подождите! Это ошибка! Я все сейчас объясню. Он просто крайне творческий человек! Попечитель и сам был крайне творческим человеком. В девяностых креативил так, что не успевали патроны подносить. Сейчас, конечно, облагородился, легализовался. – Я расторгаю наш договор. Завтра пришлю юриста, – жестко оповестил он, не сбавляя шага и даже не повернув головы в сторону проштрафившегося директора. – Давайте дождемся премьеры! – молил директор на грани апоплексического удара. – Игорь Михайлович, пожалуйста! Он извинится. Игорь Михайлович, хотите, я перед вами на колени встану? Мы с ним вместе встанем! – В церкви вставайте, а я не икона! Спонсор скрылся в «гелендвагене», демонстративно громко захлопнув за собой дверь. Васнецову осталось только устремить горестный взгляд вслед отъезжающему немецкому внедорожнику с патриотической гравировкой на заднем стекле «На Берлин». Лера тоже осознавала весь ужас положения. Долечилась. Теперь этот меценат копейки театру не даст, а дядя Сережа в депрессию уйдет – есть у него склонность. И все из-за ее науки! Надо, конечно, побежать и извиниться, но встречаться с дядей прямо сейчас – все равно что кинуться навстречу камнепаду. Она поспешила удалиться, подхватив под руку все еще разъяренного больного. Повела в зрительный зал, где не настигнет праведный гнев дяди-директора. При посторонних «анкл Серж» агнец. Погруженный в темноту пустой зрительный зал и актеры на сцене подействовали на Плетнева умиротворяюще и вызвали футбольные ассоциации. Матч без зрителей, санкции. Ага! Про футбол он помнит! Прогресс! Кажется, наши чемпионы мира. Мелочь, а приятно. Или это в хоккее? Надо будет уточнить. Творящееся на сцене вызывало недоумение – вроде Лера говорила про пьесу девятнадцатого века, а там стул, на котором деваха в джинсах, и рядом мужик в малиновом пиджаке с электрическим утюгом в руке. Девка лениво корчится и вяло вопит, а мужик уныло стоит, поигрывая шнуром. Может, это другая пьеса? Плетнев перебил жену, монотонно нудившую в ухо про то, что спонсоров бить запрещено. – А это они что репетируют? – «Преступление и наказание». Вон Лужин, а в джинсах Дуня. Ты что, не узнаешь? Произнесенные имена ничего Плетневу не говорили. Говорили малиновый пиджак, джинсы и современный утюг. Бред. Внезапно Дуня вскочила со стула и бросилась на авансцену с радостным криком: – Юрий Иванович! Здравствуйте! Наконец-то вы вернулись! Немногочисленная компания, расположившаяся в первых рядах, обернулась, как по команде, и принялась нестройным хором приветствовать режиссера и выражать пожелания здоровья. – Не отвлекайтесь, продолжайте, – смущенно предложил Плетнев после ответного приветствия, – я посмотрю отсюда. Вместе с Лерой он устроился в середине зала у прохода и впился взглядом в происходящее на сцене. А поглядеть было на что! Репетировали сцену – Лужин ищет у Дуни свои деньги. Со стороны сцена больше походила на криминальные разборки, где браток Лужин пытает потерпевшую Дуню при помощи утюга. Барышня в джинсах канючила, извиваясь на стуле: – Сударь, прекратите, не надо, я ничего не знаю! Вы не имеете права! Получалось фальшиво. Лужин в ответ потрясал перед лицом девушки электроприбором и неубедительно обещал серьезные проблемы, словно начинающий коллектор. Плетнев вдруг почувствовал, что вся эта вакханалия его интригует. Раздражает только неестественная игра актеров. А антураж ничего. Все нравится: особая атмосфера зрительного зала, волшебство освещенной сцены, запах пыльного занавеса, бархат и скрип кресел. Такое ощущение, что все это ему очень хорошо знакомо. Как будто всегда здесь сидел и никуда не уходил. Память потерял? Ну и ладно, что ж поделать, не умирать же теперь из-за этого. Надо будет перечитать «Преступление и наказание». – Лера, – он наклонился к уху жены и зашептал: – Ты говорила, даже потеряв память, люди продолжают жить? На автомате. – Да, – так же тихо ответила жена, – это называется ретроградной амнезией. – Вот… И у меня, значит, она, ретроградная… События на сцене развивались стремительно. Едва Лужин, не внимая мольбам Дуни, приблизил утюг к самому ее лицу, из-за кулис вышел полицейский. Не какой-то там городовой царских времен, а реальный современный полицейский. В форме с капитанскими погонами. Плетнев сначала решил, что капитан пожаловал по его душу На сцене – молодцы, актеры, – на визит постороннего не отреагировали, Лужин вертел утюгом и взывал к Дуне: – Барышня, извольте показать карманы… Капитан, не торопясь, приблизился к Дуне с Лужиным, доставая из брючного кармана удостоверение. – Разрешите представиться, следователь уголовного розыска, – с пафосом объявил он в зал, – извольте объяснить, что здесь происходит? – Ничего. Белье гладим, – Лужин поспешно убрал за спину утюг. Плетневу бы обрадоваться, что не по его душу капитан, а он вскочил и возмущенно закричал, обращаясь к актерам: – Да что это за хрень?! – Юра, тихо, сядь! – Лера изо всех сил тянула его за рукав. – Я же тебе говорила – это современная трактовка… – Какая еще, к чертовой матери, трактовка?.. |