Онлайн книга «Черное кружево, алый закат»
|
– Понятно, – пресек Степан. – Я положу твои вещи в сушилку, через пять минут сможешь надеть. Где они? – В ванной… В его квартире веревок для сушки одежды не водилось, и эта придурошная Кира развесила свои шмотки на стойке для душа и на поручне вдоль ванны, напоминавшей скорее небольшой бассейн. Он снял все кучей, не разглядывая – трусы, лифчик, платье, – и отнес в сушильную машину. Учуяв постороннее присутствие, он обернулся. Кира стояла на пороге кухни, крутя концы пояса от слишком большого для нее Степанова халата. – А можно я… Она умолкла. – Ну, чего? – Я есть хочу. «Вчера ты не спрашивала, когда водяру скоммуниздила из морозилки!» – подумал он, но озвучивать не стал. – Возьми в холодильнике, что захочешь. Она вошла на кухню, а Степан из нее вышел, направился в спальню. К счастью, запаха не чувствовалось. Надо отдать ей должное, ковер она вычистила добросовестно и окошко открыла. Он вытащил из шкафа костюм, рубашку, подобрал галстук… И вдруг, бросив все на кровать, вернулся на кухню. Кира успела соорудить себе большой бутерброд с маслом и сыром и заварить чай из пакетика. Степан сел напротив. – Объясни мне, зачем ты добивалась… этого?.. – спросил он тем особым начальственным тоном, который не предполагает возражений и отмазок. – Этого – чего? – все же осмелилась она уточнить, откусив кусок от бутерброда. – Не валяй дурака. Ты напросилась ко мне в постель. Зачем? Она молчала. Степан подождал – отнес это на счет ее набитого рта. Но и прожевав, она молчала. – Ну? – грозно произнес он, вдруг с удивительной ясностью ощутив, что причина у нее имелась, причем какая-то особенная. Не бабья дурь и не прибавка к жалованью. Что-то другое! – Можно, я доем сначала? А то у меня в животе все переворачивается от… – От? – От этого разговора… Подумав, что ее, не приведи бог, снова начнет тошнить, он кивнул: – Позовешь, когда закончишь. Он вновь отправился одеваться, прислушиваясь, не зовет ли его Кира. Но она пришла сама. – Там машина сушильная уже закончила… Я не знаю, как с ней. Дай мне мою одежду, пожалуйста. Степан, довязывая на ходу галстук, вернулся на кухню, открыл сушилку, молча протянул ей вещи. Платье, светло-коричневое, как слабый растворимый кофе, с бежевыми кантами по проймам и вороту, было сухим, но мятым. Кира скрылась в ванной и через пару минут появилась оттуда, скорбно оглаживая короткий подол. – Я не могу так на работу… Утюг у тебя есть? Степан вдруг заметил, какие длинные у нее ноги. Верхнюю часть не видно, эти ровненькие буратинные палочки-ляжки, – видно только, что ноги длинные… Наверное, некоторым женщинам идет быть одетыми. Одежда оставляет загадку, над которой трудится воображение, – а воображение любит рисовать приятное! Он кивнул на дверь в комнату, где располагалась гладильная доска и шкафы с постельным бельем и прочим домашним текстилем. Кира не прикрыла за собой дверь до конца, и через несколько секунд он услышал, как зашипел утюг, выпуская пар. – Я хотела тебе… вам… правду сказать… – донеслось до Степана. – Ты о чем? – Ты спросил… Вы… Зачем мне это нужно было… Так вот, я хотела правду сказать… Только не смогла начать… – Начни сейчас. Она вышла из бельевой, уже в отглаженном платье, и Степан сел на темно-синий кожаный диван, жестом указав ей на второй точно такой же, напротив. Кира присела – скромно, на краешек, сдвинув коленки, пай-девочка. Степан попытался вспомнить, как она держалась в офисе его ассоциации, – и не смог. Он никогда не обращал на нее внимания, – даже после того, как она принялась недвусмысленно намекать на свое желание прийти к нему «в гости». Он отшучивался на ходу или небрежно обещал «как-нибудь однажды почему б и нет». До тех пор, пока вчера не ляпнул: «Валяй!» – Я не знаю, с чего… – А что, все так сложно? Она кивнула. – Давай уже с чего-нибудь. Там разберемся. – Только вы пообещайте, что дослушаете до конца! – Дослушаю! – теряя терпение, проговорил Степан. – Я не должна вам рассказывать, на самом деле, потому что это секрет! Она вскинула на него глаза, в которых маячил какой-то вопрос, просьба о поддержке, об одобрении, что ли… Но Степан не стал ей помогать, чувствуя, что иначе они никогда не доберутся до сути. – Это секрет, потому что меня наняли, чтобы… – голос Киры совсем упал, – чтобы шпионить, в общем… За вами. – Дракошка? Дранковский? – Да… Я не должна вам этого рассказывать… Но я потому к вам и напрашивалась… так активно… потому что он велел вас соблазнить и войти в доверие! «Вот уж чего тебе не удалось, милая», – язвительно подумал Степан. – И еще потому, что я хотела вам это рассказать, – продолжала Кира. – Получается, что я выполнила его задание и в то же время сделала то, что хотела… Он не понял ее фразу. – А чего ты, собсно, хотела? Рассказать, что тебя приставили за мной шпионить? – Да. – Кира немного покраснела. – И еще я… Она умолкла, и Степан разозлился. Мало того, что она облевала его ковер, так еще и шпионкой оказалась! И к тому же каждое слово из нее клещами нужно тянуть! – Ну?! – грозно спросил он. – И еще… Я хотела вас предупредить… – О чем, ё-моё, ты можешь выражаться яснее?! Предупредить о чем? Что тебе велели шпионить, ты уже сказала. Чего еще? У меня тут прослушки стоят, что ли? – Прослушки?! Я не знаю… А вдруг и вправду стоят?! Кира, побледнев, вскочила с дивана. И затем произнесла так тихо, что он скорее угадал, чем услышал: «Тогда убьют не только вас, но и меня! За то, что я вас предупредила!!!» «Убьют»? …Да уж, секс с Кирой и впрямь оказался с изысками! Вдохнем поглубже, потом выдохнем. Он не ослышался? Кира сказала, что его убьют?! Спокойно, Степан, спокойно. Девку эту взял на работу Дракошка. Она то ли ему племянница, то ли дочка друзей, – фиг с ним, без разницы. И Дранковский велел ей набиться к Степе, президенту Ассоциации по развитию малого и среднего бизнеса, в постель, чтобы шпионить за ним. Хорошо, допустим: Дранковский не знает вкусов Степана и решил, что у этой девахи есть шансы заделаться его любовницей, чтобы выудить у него несколько сокровенно-тайных мыслей. Проверить его лояльность по отношению к тем, кто однажды насел на него, как ледокол на льдину, и придавил всей тяжестью его идеи, замыслы… |