Онлайн книга «Терпкий вкус тутовника»
|
– Нет таких, – удивилась женщина и затрясла, укачивая, ребенка. – Никогда не было. – А вы давно здесь живете? – Давно. А вам что надо? – Ничего. Спасибо. До свидания. Они спустились во двор. Алла Сергеевна повернула направо и пошла по дороге. Катя плелась следом. Она устала. Куда они идут? Можно было отложить все до завтра. А сегодня отдохнуть. И вдруг она узнала эту дорогу. Справа палисадник, здесь – остановка. По этой дороге они бежали с мамой. Ночью. К дяде Аслану. Дошли до дома. Алла Сергеевна постучала в дверь. Открыла молодая женщина, ненамного старше Кати, с черной повязкой на голове. – Ниночка? – спросила Алла Сергеевна. Молодая женщина кивнула и повела их в комнату. Катя вспомнила – Нина. Так звали дочь дяди Аслана. В квартире черными полотнищами были завешаны все зеркала. В комнате со свежевымытыми полами сидела на стуле пожилая женщина во всем черном. Рядом с ней стоял еще один стул. Круглая спинка, потресканное деревянное сиденье. Около стены – высокая железная кровать. Покрывало без единой морщинки, две подушки, сложенные одна на другую – высокой горкой. Верхняя подушка закрыта связанной крючком салфеткой. На буфете – фотография мужчины. Перед фотографией – стакан водки и кусочек черного хлеба сверху. Алла Сергеевна молча прошла и села на свободный стул. Катя так и осталась стоять на пороге. Подошла Нина и сделала знак Кате – «пойдем». Они вышли, а две женщины – две жены одного мужа – так и сидели рядом, одинаковым жестом сложив руки на коленях. Сидели и молчали. – А ты Катя? – спросила молодая женщина. – Да, – ответила Катя. – А меня ты помнишь? Ты у нас жила. – Помню. – Я не хотела, чтобы ты уезжала. Ты смешная была маленькая. – А я хотела, чтобы ты была моей старшей сестрой. – Вы где живете? – У моей подруги. Она отсюда, из Орджоникидзе. Мы в Москве вместе учимся. – Хорошо. Надолго приехали? – Не знаю. – У мамы ноги болят. Раньше еще ничего было. А три дня назад – после похорон – почти совсем отнялись. Еле-еле ходит. Не знаю, что делать, – пожаловалась Нина. – Может, пройдет? А у моей мамы руки болят. Артрит. И нога. Во время войны ее ранило. – Да, я знаю, а мой отец ей ногу спас. Никто не верил, что она ходить будет, а он – верил. – А я ничего про это не знала. – А ты работаешь или учишься? – Курсы машинисток-стенографисток заканчиваю. Работаю. Дома печатаю. А ты? – А я медсестрой работаю. В нашей больнице. Где отец работал. – Мы опоздали на похороны… – Ничего. Главное, что приехали. А похороны хорошо устроили. Людей много было. Из других городов приехали. Памятник обещали поставить. Нам деньгами помогли. Папины друзья и пациенты. А жених у тебя есть? – Нет. Что ты! А у тебя? – Есть. Посватался, когда еще отец жив был. Успел. Собирались свадьбу играть. А сейчас нельзя. Ну ничего, подождем. Из комнаты вышла Алла Сергеевна: – Ниночка, спасибо, что позвонила. Пусть Катя с тобой побудет, а я на кладбище съезжу, ладно? – Мам, давай я с тобой? – попросилась Катя. – Не надо. Я одна хочу. Я вернусь за тобой. Алла Сергеевна ушла, а Катя, как в детстве, осталась с Ниной. Помогла ей приготовить, посуду помыла. – Мамочка, пойдем обедать. Давай потихоньку. У нас Катя, дочь Аллы Сергеевны. Помнишь Катю? – Нина осторожно вела мать по коридору на кухню. Катя встала, когда на кухню, тяжело ступая, вошла пожилая женщина. Она села на стул. Нина налила в тарелку суп и поставила перед матерью: – Мамочка, давай поешь. Женщина взяла кусок хлеба и накрошила в суп кусочками. Ложкой подцепила размокший мякиш и с усилием поднесла ложку ко рту. – Мама, еще ложечку, – уговаривала мать Нина. – Ты тоже ешь, – сказала Нина Кате. Сама Нина встала и поставила на плиту большую турку. Насыпала кофе, налила воды. Стояла и смотрела, как поднимается пенка. Поставила на стол три чашечки. Разлила кофе. Катя отхлебнула. Кофе был крепкий, горький и горячий. Катя обожгла язык и поморщилась. Вдруг женщина кивнула головой в сторону Кати. – Что, мамочка? – подскочила Нина. Женщина указательным пальцем показала на Катину чашку. – Допьешь, переверни чашку на блюдце. От себя, – сказала Нина Кате. – Зачем? – Мама тебе что-то сказать хочет. Катя в один глоток допила кофе и перевернула чашку на блюдце. Нина взяла у нее чашку и передала матери. Она посмотрела в чашку и отставила ее со стуком. Стала тяжело отодвигаться от стола. Нина подскочила, подхватила мать. – Что, что там? – испугалась Катя. Женщина что-то тихо сказала по-осетински. Нина повела ее назад в комнату. Уложила на кровать, вернулась к Кате. – Что твоя мама сказала? – спросила Катя Нину. – Сказала, что дочь ты потеряешь… – А что это значит? – Не знаю. Алла Сергеевна все не возвращалась. Катя уже начала волноваться. – Нина, может, за ней поехать? – Не надо. Приедет. Не волнуйся. Алла Сергеевна город знает. Уже начало темнеть, когда в дверь постучали. Нина открыла. Алла Сергеевна вошла, опустилась на стул. Нина налила ей чай. – Мама, ты как? – спросила Катя. Алла Сергеевна как будто не слышала. Достала из сумочки пакетик и положила на стол. – Нина, отдай это матери. Нина развернула пакетик – золотая цепочка. Толстая, с крупными звеньями. – Мне ее Аслан подарил, – сказала Алла Сергеевна. – Пойдем, Катя, уже поздно. Нина проводила их до остановки. Помахала рукой. – Мама, а сколько мы еще здесь пробудем? – спросила Катя. – Мне тут больше делать нечего. Они вернулись в дом Регины. Там продолжалось застолье. Их ухода, казалось, никто и не заметил. Алла Сергеевна ушла в комнату – отдыхать. Регина бегала с тарелками. Катя поймала ее на ходу. – Регина, мама уехать хочет, – сказала Катя подруге. – Как, уже? Мы же только приехали. – Регина чуть тарелки не уронила. – Регина, пожалуйста, давай, мы уедем, а ты оставайся. Только билеты надо взять. – Ладно. Я отца попрошу. Он поможет. А может, хоть на пару дней останемся? – Нет, мама хочет уехать. |