Книга Скорпионья сага. Cамка cкорпиона, страница 6 – Игорь Белисов

– Я просто взяла полистать.

– Если не читаете, поставьте в стеллаж. В нашем доме не принято разбрасывать книги, где попало.

Этим бы и исчерпать ничтожный частный вопрос. Если б не уточнение:

– Я не разбрасываю, я положила на столик.

– Вы не поняли, в нашем доме существует порядок.

– Я поняла, но зачем повышать голос?

– Деточка, вас кто так учил разговаривать?

– А что такого особенного я сказала?

– Ну, знаете ли… Если так и дальше пойдет… Как-то вы неправильно начинаете…

Злосчастную книгу в стеллаж возвратил отец.

– Да что вы, девчата, из-за ерунды…

– Это не ерунда, – отрезала мама, – начинается с мелочей.

– Вечно ты все раздуваешь.

– А тебе вечно жаль молоденьких бестий.

– О господи, вспомнила…

– А у тебя, как видно, короткая память. Был профессором в университете, а стал чиновником в зоопарке.

В последних словах мелькнуло нечто темное, мутное, нехорошее, в отцовской биографии мне неизвестное. Я спросил:

– Что это за история, с университетом?

– Тебя это не касается, – бросила мама.

– Как не касается? Вы – мои родители.

– Для начала научи свою жену знать свое место!

Всю ночь я проворочался в полусне. За стенкой долго бурчала глухая ругань. Бедняжка лежала, впервые от меня отвернувшись. В атмосфере висел душный июль.

Я раньше не подозревал, что две женщины в доме – проблема. Каждая, конечно, права, и обе неправы. В маме-то всегда была нотка строгости, но ведь без самодурства. А моя возлюбленная казалась тихоней – и вдруг такой норов. Да еще отец. Намеки мамы, ввергающие мысли в домыслы. Не думал, что в родном доме буду чувствовать себя неуютно. Вот так живешь себе, живешь, привычный мир кажется вечным, а потом – бац! – все изменилось, и не к лучшему.

Под утро, в качестве снотворного, решил почитать. Раскрыл на случайной странице…

Скорпиона можно держать как домашнюю живность. До некоторой степени даже сделать ручным. Выращенный в неволе, он практически не ядовит, и, взяв за хвост, его забавно кормить с руки.

Увлекаться, однако, не стоит. Скорпион скорпиону – рознь. Молодые и природные особи проявляют агрессию, и нередко в руки любителя попадаются экземпляры, чье жало всерьез представляет опасность.

Важно помнить: скорпионы – индивидуалисты, и симпатий к сородичам не питают. Если несколько скорпионов окажутся на одной территории, едва столкнувшись, они будут драться до смерти.

В начале августа родители уехали в отпуск на дачу.

Мы остались в квартире вдвоем. Новоиспеченная моя жена раскрепостилась, расслабилась, ходила по дому, вольготно потягиваясь. Начала осваивать кухню, потихонечку что-то стряпать, не очень съедобно, хотя с выдумкой и прилежностью. Я и сам почувствовал легкость, почти невесомость. Словно родители были земным тяготением, которое после свадьбы вдруг наросло. Избавленный от опеки, я освободился от гнета. С новой силой хлынули чувства, сдерживаемые при старших, а теперь отпущенные порхать. Мы любили, жили в любви, занимались любовью, в любой час, в любой комнате, в любых изволениях.

Как-то раз обнаружилась неприятность. Я понял не сразу, что это неприятность, думал, так, несуразица. Полез в шкаф и обнаружил, что мои вещи разложены и развешены вовсе не так, было раньше, как я привык.

Оказалось, кое-кто всё перетасовала по-своему, ибо решила, так будет лучше.

Спорить не стал.

Через день-другой в кухонной тряпке, назначенной для мытья посуды, мне почудилась подозрительная расцветка.

Выяснилось, это моя рубашка, пущенная в расход, ибо кое-кто сочла вещь заношенной.

Опять же стерпел.

Но однажды на книжной полке в моей комнате, на самом красном, иконном месте, я не увидел чудесной книги о скорпионах, а вместо нее обнаружил дурацкие «Звезды судьбы».

Нет, книгу в макулатуру она не сдала. Пока не сдала. Если ей верить. Временно спрятала. Куда? Загадочная улыбка. Просто, ей, видите ли, стало обидно, что ее муж так много читает, и так мало себя уделяет непосредственно ей.

Я начал издали, деликатно. Намекнул, что у меня есть привычки… Уточнил, что не во всем с нею согласен… Наконец, разъяснил, что здесь существует давно, до нее заведенный, уклад, и не ей менять его…

– И вообще, кто в доме хозяин?!

Расплакалась. Дескать, она здесь бесправна, так я ее еще унижаю. Сидела и размазывала огорчение по щекам, вся раскрасневшись и остекленев. Бедняжка.

И опять мне стало ее жаль. Откуда только во мне этот инстинкт жалости? Я впервые тогда заподозрил, что жалость к ней – это безжалостность к себе. Но неужели я буду бороться с женщиной? Уступил.

В доме воцарилось шаткое двоевластие. На этом фоне любовь начала как-то меркнуть. Словно власть и любовь – взаимоисключающие явления, вроде оппозиции луны и солнца на небосводе. Так ли это? Ответ мне был неизвестен. Но я предчувствовал: равновесие не может быть вечным. Двое – уже иерархия. Один из двоих всегда энергичней, нетерпеливей. И значит, двое – это борьба, где любовь только повод, а конечная цель – утверждение власти.

Никакой борьбы, впрочем, пока не последовало. Тянулся мир, все более тихий, спокойный, дремотный. По мне так было нормально, да вот она заскучала, бродила по комнатам с унынием узницы. Музыка, телевизор, книги, я сам – всё это занимало ее ненадолго. Ей требовалось расширить границы нашего мира. Требовалось стороннее общение.

Я подумал, почему бы и нет. Созвонился с Кешей, с Андроном. Оба обрадовались. Я, кажется, тоже. Договорились встретиться в центре.

Выплеснувшись из метро, зашагали. Кеша искрил анекдотами. Андрон нет-нет, да и тоже вворачивал. Бедняжка цвела, улыбалась, с веселым интересом поглядывая на друзей и с лукавой упругостью сжимая мой локоть. Казалось, все то же, что до женитьбы – бесшабашная стайка студентов, легкий щебечет о радости бытия. Но нет: что-то изменилось, словно нас разделило стекло, лабораторный колпак, накрывший молодоженов; мы видим друг друга, слышим, взаимно кривляемся, однако не забываем, кто наблюдатель, а кто – подопытный.

Мы решили пойти в ресторан – первый и совершенно новый в нашей жизни и в нашей стране. Он недавно открылся на месте известного в свое время кафе, чье время ушло. Ресторан назывался «Макдональдс».

Сейчас трудно поверить, что какой-то там жалкий Макдональдс стал культовым знаком иссякшей эпохи. Не совковая забегаловка общественного питания, но первый десант вожделенного капитализма. Всё, от фасада до интерьера, влекло нездешним дизайном, манило чуждой идеологией и будило слюнки по запретному плоду. Очередь войти внутрь змеилась на сотни метров и едва ли не на часы ожидания. Мы встали, вместе с другими, простоватыми, диковатыми, изголодавшимися по переменам, советскими. «Запад!» – восторгался Кеша, посверкивая глазами. «Демократия…» – внушительно добавлял Андрон.