Книга Белые Волки Перуна, страница 114 – Сергей Шведов

- Силой, - отозвался воевода.

- А кроме силы, на которую всегда найдётся другая сила?

- Обычаем, выгодой, разумным управлением. Не брать сверх меры с чёрного люда, тогда и беспокойная старшина не колыхнёт их к бунту.

- И всё?

- А что ещё? - удивился Ладомир.

- А боги?

- Так славянские боги всегда с нами, - пожал плечами Ладомир. - Плохо только, что каждый стремиться на особицу своему богу поклониться, а иных прочих не чтит. Оттого и бывают раздоры.

- Как на радимицких землях? - с нажимом спросил Владимир.

Зря, может быть, Ладомир упомянул про те раздоры, но уж если разговор пошёл откровенный, то с какой стати ему прятать свои мысли от князя.

- Волхвы Перуновы ущемили Велесовых печальников, поэтому и вышла замятня. Ну и ты князь взял лишние подати. Да и боярину Всеволоду захотелось походить в князьях, про это тоже сказать надо.

- На киевский стол сесть?

- Ну, нет, - усмехнулся Ладомир. – До киевского стола радимицкому соколу не долететь в любом случае - чужая старшина обломала бы ему крылья. А на землях своего племени покняжил бы.

- Не в обиду спрошу тебя, Ладомир, ты какую землю считаешь своей - древлянскую, новгородскую, полоцкую или, может быть, киевскую?

Ладомир на вопрос не обиделся, но в задумчивость впал. Древлянскую землю он не помнил вовсе, родовичи ушли из неё ещё до рождения Ладомира, а родился он среди радимичей, но и этой земли не помнил, а помнил землю Новгородскую, на которой вырос. Ну и земля Кривицкая ему не чужая - родил там детей и с местными семьями установил ряд, а с иными породнился.

- Не знаю, что тебе ответить князь, - развёл руками Ладомир. - Если начнет всё расползаться, то не знаю, на какой кусок прыгать.

- То-то и оно, - неожиданно улыбнулся Владимир. - В единстве сила, а порознь нас любой обидеть может. Те же степняки печенеги, что кружат у наших границ. Да и других охотников найдется немало.

- Слабых всегда бьют, - согласился Ладомир.

- Ты говоришь о дединых обычаях, - продолжал князь, - и другие твердят о том же. Но у нас нет таких обычаев, чтобы скрепляли племена, а в ходу обычаи с тех ещё времён, когда мы жили порознь. Сила решает далеко не всё, Ладомир. Князь может ослабеть, и тогда всё рухнет. Надо сделать так, чтобы везде были русичи, а не было бы кривичей, радимичей, вятичей, древлян, полян и славян новгородских. Вот тогда всё само будет держаться, даже если ослабеет князь.

- Этого трудно будет достичь, - покачал головой Ладомир. - У каждого племени свои любимые боги, у каждого рода свои пращуры, каждый живёт только своим куском земли, и племенная старшина норовит держаться на особицу. В этой особице её права, идущие от дедов. А если все станут русичами, то радимичи захотят взять землю кривичей, а ты, князь, не будешь им в этом перечить, и прочие тоже захотят выбрать кус пожирнее, не считаясь с обычаем. Сломать ряд можно, князь Владимир, а вот новый выстроить, чтобы удовлетворить если не всех, то многих, это трудно. Нашей жизни не хватит.

- Всё равно когда-то придётся начинать, а иначе не устоять нам в этом мире. То радимичи поднимутся на Великого князя, то древляне, то вятичи, то новгородцы, а то и между собой воевать начнут. Это ведь и ранее бывало и сейчас есть, и впредь будет, если ничего не менять в мире. А менять нужно. Живое должно двигаться, старое отмирать, а новое нарастать.

Ладомира слова князя заставили призадуматься. Выходит, не только своеволие двигало Владимиром, когда он шёл вразрез с дедовскими обычаями. Была за Великим князем своя правда, которой ещё предстояло утвердиться на землях Руси. И какой будет эта правда, пока не знает никто, её ещё предстоит вырастить, но уже сейчас Ладомиру ясно, что взрастать она будет в муках и на крови. Наверное, таков удел всего нового, прихода которого ждут, но которое радует далеко не всех.

- За младшую жену Куцая хотел замолвить перед тобой слово, князь Владимир. Воевода Куцай, я думаю, не заслужил, чтобы его нарожденное пока чадо сгинуло в нищете и бесчестии.

- Куцай был женат на дочери Всеволода? - проявил осведомлённость Владимир.

- А что с того? - удивился Ладомир. - Жёнка-то ни в чём не виновата.

Владимир некоторое время с интересом разглядывал воеводу, и в глазах его вспыхивали весёлые искорки:

-Помнится, в Полоцке ты тоже просил за чужого ребёнка, а потом я стороной узнал, что ребёнок тот от тебя рождён.

Ладомир засмеялся:

- Не всякому слуху можно верить, Великий князь. А что касается Куцаевой Забавы, то она непраздна уже более трёх месяцев.

- Ну, а коли женщина не твоя и ребёнок чужой, то зачем просишь за них?

Ладомир с удивлением глянул на Владимира:

- Если не я, воевода, и не ты, Великий князь, то кто тогда похлопочет о беззащитных? Уж если растить новую правду, то начинать следует с этого. Мир не может стоять без заботников, это я знаю по своему детству.

Владимир не то, чтобы смутился, но построжал лицом:

- О Куцаевой жене спору нет. Вели ей, чтобы пришла на моё подворье. Здесь и решим.

Князь взял с поставца золотую птичку и, повертев в руке, протянул воеводе:

- Узнаёшь? Грек Анкифий выкупил её у расторопного мечника и приподнес мне. Через десятки рук она прошла и вновь ко мне вернулась. Передай её Забаве, по ней моя челядь опознает женщину.

Ладомир вспомнил птичку, держал он её в руках на полоцком гостином дворе. Рогнеде, дочери князя Рогволда, она счастья не принесла, упорхнула из её рук во время кровавой усобицы. Впрочем, сама Рогнеда избежала участи отца и братьев и ныне пребывает в жёнах Великого князя если не в радости, то в чести.

А для Куцаевой Забавы в этом верный знак, что не будет с неё спроса за отца. Об этом и сказал Ладомир жёнке, возвратившись на Блудово подворье. Радимецкая вила стрельнула в воеводу глазами и золотую птичку взяла с охотою. А Ладомир подумал, что Забава не пропадёт при Великом князе и свою выгоду сумеет извлечь даже из его мимолётного внимания.

- Если приглянешься князю, то проси у него не только за себя, но и за младших братьев. Пусть вернёт им отцовы земли и нажитки, а я не буду чинить этому препятствий. И запомни, княжья блажь быстротечна, а братья, если встанут на ноги, будут тебе опорой всю жизнь. Поняла?

- Поняла, - Забава подняла на Ладомира горячие очи. - А чем мне тебя отблагодарить, воевода?

- Иди, - усмехнулся Ладомир. - С князем сочтешься. Птичка-то его.

Всё-таки удачно спихнул он на князя эту заботу. Радимицкая вила не слезла бы так просто с Мечислава и здорово могла бы подпортить ему жизнь. А князь если и потопчет маленько, то безмужней жёнке в этом убытка нет. К тому же Владимир человек заботливый, глядишь, и пристроит потом за своего ближника.

Людмила на рассуждения Ладомира только фыркнула недовольно. Ещё бы, если мужа целовать грех, то чужого дядю и подавно, даже если этот дядя - Великий князь. Но перечить Ладомиру Людмила не стала, и не потому, что Бог велит ей почитать мужа, а потому что своя рубаха ближе к телу. Мечислав-то начал потихоньку присыхать к Забавиному подолу, а от этого всем его родовичам могла выйти большая докука.