Книга Белые Волки Перуна, страница 69 – Сергей Шведов

Зимний лес сызмала нравился Ладомиру. Была в нём какая-то загадка, разгадать которую не хватит целой жизни. Можно было, конечно, назвать этот обросший инеем мир сонным, но это была бы далеко не вся правда. Да и не спал лес вовсе, а скорее таился, собирался с силами для нового буйства по весне, когда осерчавший на много месяцев Даждьбог отойдёт сердцем и вновь приласкает тоскующую по его улыбке землю.

А пока храпящие кони ломают оглушительную тишину, и всё живое спешит убраться с дороги и спрятаться в густом подлеске, сливаясь или со Стрибоговым пухом или с подмёрзшей корой.

- Снега на кривецких землях поменьше, чем на новгородских, - заметил лежащий рядом на розвальнях Войнег. - По нашим лесам так не разгуляешься по зиме.

Ладомир молча согласился с Войнегом - и снега здесь меньше, и стаивает он раньше. А почему так происходит - понять трудно. Может быть, в кривецких землях чаще кланяются Даждьбогу, чем в землях новгородских?

- И жито здесь лучше родит, - продолжал тянуть своё Войнег. - И сено, если в вершах не сгниёт, лучше, и живности в лесах больше.

- Да где больше-то? - обиделся за новгородские леса Ладомир.

- А зубры-то не водятся у нас, - заупрямился Войнег. - А здесь вон, гляди, целое стадо.

Зубр внушал Ладомиру уважение - здоровенный зверюга с тяжёлым горбом и крепкими рогами. В одиночку на такого не пойдёшь, коли не совсем без ума. С медведем справиться легче, чем с разъярённым зубром.

- Зато пушнины в новгородских лесах больше, - заметил Ладомир. - А за пушнину заморские купцы платят золотом и серебром.

- Разве что пушнина, - Войнег приподнялся на локте и пронзительно засвистел вслед убегающему зайцу. - Зато здесь по ручьям и протокам бобра много. Зря, что ли, Рамоданы с тебя за девку стребовали землю у излучины - вот там как раз самое богатое в округе бобровое место.

- С умом хоть брали? – спросил Ладомир.

- С умом. Я сам проверял.

Ладомир оглянулся: три подводы, поотстав шагов на двадцать, тянулись по уже проложенной дорожке вслед за парой гнедых, запряжённых в первый возок.

- Придержи коней, - сказал Ладомир Войнегу. - Пусть Изяславовы кони теперь поработают первыми.

Пока перестраивались, успели переброситься парой слов. Изяслав на Ладомира посматривал косо и хмурился, что глазастый Войнег сразу приметил:

- Чего не поделили со Ставровым сынком?

- Завёл потаскушку в доме и норовит её поставить хозяйкой над челядинами, вот я его и остерёг.

Ждал Ладомир, что Войне смутится, но не дождался. Сверкнул только зубами лохматый леший да сплюнул в рассыпающийся по сторонам снег.

- Милава ходила в Перуново святилище к волхву Гулу. Мне об этом шепнул тивун Изяславов Погуд.

- Перун - не бабий бог, - удивился Ладомир. - Не принял бы он жертвы от Милавы.

- Может, видела вещий сон. Гул-то баяльник не из последних.

Сны снами, но странно то, что волхв вообще стал разговаривать с женщиной, это не в правилах Перуновых ближников.

- Ты о святилищах Велнясы что-нибудь слышал? - спросил Ладомир.

- Велнясу кланяются все плешане. Рогатый бог над зверьём хозяин и с Даджбогом в родстве. Без него не пойдут зверь в силки, а рыба в мрежи.

- Людской кровью тоже жертвуют?

- Про это не слышал, - покачал головой Войнег. – Велняс - бог мирный, ему людская кровь ни к чему.

- Тогда пусть кланяются, лишь бы не забывали о Перуне.

- Так и я о том же, - вздохнул Войнег. - Но Гул злобится на Велнясовых волхвов и грозит плешанам карами Перуна, если не перестанут потакать кудеснику ятвяжскому.

- А плешане платят кудеснику Криве? - удивился Ладомир.

- Плешане не платят. А вот среди наших соседей ледягов были посланцы от Велнясова кудесника, и вроде бы ледяги платили им подати. Ледь - место глухое, туда даже рука князя Рогволда не дотягивалась.

- Больше никто на Владимировых землях брать податей не будет, - твёрдо сказал Ладомир. - Дай срок, дотянемся и до ледягов.

К дальнему сельцу подкатили уже под вечер, да оно и не мудрено - зимний день короток, а путь долог. Сельцо небольшое, с десяток гонтищ, обнесённых жердинами, чтобы не тревожило лесное зверьё домашнюю скотину. А боярская усадьба стоит чуть на отшибе от жилищ смердов и огорожена не жердинами, а крепким тыном.

В ворота усадьбы стучали недолго. Сам Сыряй, толстый мужик с окладистой бородой, вышел встречать боярина Ладомира. Под рукой у Сыряя десяток мечников и два приказных, а холопов, что мужиков, что жёнок, более трёх десятков. И без работы не сидят. Правда, по зиме трудов немного - за скотиной ходить, да плести мрежи и ловушки. В прошлом году Войнег с Ратибором здесь построили кузню, где теперь работали вывезенные из ятвяжской земли ковали. Про работу тех ковалей и спросил в первую голову Ладомир Сыряя.

Сыряй тяжело отдуваясь, ступал за легким на ногу воеводой - то ли успел уже повечерять, то ли ещё не растряс жир с обеда.

- Наконечники для сулиц, как и обговорено было, сковали, а древки я сам подбирал и сушил по-особенному.

Сулицы не вбросе лежали, а стояли аккуратно у стены. Ладомир взял одну, прикинул в руке, потрогал пальцем острое жало и остался доволен - хорошо сработаны.

- Один колонтарь тоже сладили, можешь примерить, боярин, - Сыряй кивнул на обшитый железными пластинами кожух. - Без затей сделан, но крепко.

Примерять колонтарь Ладомир не стал, но кузнецов похвалил. Два плещеистый ятвяга, один постарше, другой помоложе, молча поклонились боярину.

- Если захотят жёнами обзавестись - дай, - распорядился Ладомир. - А если и дальше хорошо будут работать, то разрешу гонтище поставить и жить нак вольным.

- Сбегут, - покачал головой Сыряй. - Ты уж не осуди на слове, боярин. Летом один побежал, так переняли у самой Двины. Всыпали ему для острастки, думали, помрёт, нет - поднялся. Плохо, что они из ятвяжских земель, а тут по реке рукой подать.

- За побег я спрошу с родовичей, что остались в ятвяжских городах. Эти города ныне мои, по воле Великого князя Владимира, - Ладомир покосился на кузнецов: - Поняли?

Оба хмуро кивнули головами, но Ладомир и не ожидал увидеть радостный блеск в их глазах. В холопстве только тем хорошо, кто в нём родился, не зная другой жизни, а вольному человеку тяжело под хозяйской дланью. Оттого и супятся ятвяги на Ладомира и даже не его ненавидят, а неволю, хотя, конечно, и плешанского воеводу им любить не за что.

- Если обучите двух челядинов своему делу, то отпущу на волю, - неожиданно для себя сказал Ладомир, отворачиваясь от нестерпимого огня кузни. - В этом даю слово боярское.

Сыряй даже крякнул обиженным селезнем на такое расточительство - в кои веки появились два хороших кузнеца в хозяйстве. Дело-то кузнецкое не всякому даётся, а уж из холопа сроду не получалась доброго кузнеца.