Книга Вещий. Разведка боем, страница 124 – Юрий Корчевский

Купец махнул рукой, что-то проговорил подручным. Я же подъехал к пристани, отдал мерина Федьке.

– Боярин, ты и вправду победить его хочешь?

– Вправду, а что?

– Это же купец Толмачев. У него самолучшие кони, его еще никто обогнать не мог. Спорили многие, да никто не выиграл. Зря ты, боярин, спор затеял.

– Я же не на коне обогнать его хочу.

Федор изумился.

– А на чем? Не бегом ли?

– Нет, вот на этой штуке. – Я показал на буер.

– На этой лодочке – да по льду? Воды же нет, как же веслами по льду? Ты часом не заболел ли, боярин?

– Так, разговоры прекратить. Иди на берег, оттуда тебе все видно будет.

– Эх, боярин. Я в тебя так верил, что рубль на тебя поставил.

– Постой-постой! Какой рубль, о чем ты?

– Дык, боярин, спорят на вас. Глядючи на мерина твоего, все поставили на купца.

– А на меня?

– Двое всего. Я, да еще один дурак нашелся.

– Федя, озолотишься сегодня! Не унывай!

– Ага, это еще по воде вилами писано.

Федор сел на мерина и отъехал.

Я вытолкал легкий буер к старту, уселся. Купец на легких санях стоял рядом, поглядывая пренебрежительно.

Я послюнил палец и поднял его, пытаясь таким образом определить направление ветра и его силу. Слабоват ветер – посильнее бы.

Между нами встал один из друзей купца.

– Готовы?

Мы кивнули.

– Поехали!

Купец кнутом хлестанул коренного. Лошади рванули так, что купец чуть не опрокинулся на спину.

Я поднял за веревку парус. Он хлопнул пару раз, надулся, и буер медленно стронулся с места, постепенно набирая скорость. Ох и медленно! Краем глаза я видел, как мужики на берегу Сухоны подбрасывают шапки, до меня доносились крики:

– Чудит барин, ни в жизнь не догнать!

Буер медленно, но верно наращивал скорость, и дистанция между мной и купеческими санями медленно, но верно сокращалась. Вот осталось пятьдесят метров, двадцать, десять. Кони шли ходко, а купец охаживал их кнутом и свистел, ровно Соловей-разбойник. Буер же шел бесшумно, и когда я сравнялся с санями купца, тот от неожиданности чуть вожжи не выронил. Лицо его из радостно-восторженного сразу стало озабоченным.

А буер все набирал и набирал ход. На мое счастье, ветер подул сильнее, временами его порывы приподнимали правый задний конек надо льдом, и мне приходилось всем телом ложиться на правый борт, чтобы буер не перевернулся. Можно было бы приспустить парус, но тогда бы упал ход, а купеческая тройка дышала в спину. Однако такую гонку и кони долго не вынесут – сани стали медленно отставать, я же ускорял ход.

Давно уже остались позади зрители, берега реки были пустынны, и лишь впереди стоял один из купцов и размахивал шапкой. Я пролетел мимо него, и лишь через несколько долгих секунд финишировали сани купца. Я приспустил парус, развернулся, подъехал.

Разгоряченный гонкой и раздосадованный поражением, купец сбросил шапку и топтал ее ногами, потом заехал кулаком по морде кореннику.

– Животину-то за что бьешь?

Купец перестал бить коня, выматерился, развернулся и поехал обратно.

– Эй, а как же я? – закричал купец, что замерял версту.

– Садись за мной, – великодушно разрешил я.

Лодочка буера была мала, купец смог лишь усесться сверху, свесив ноги.

Я поднял и развернул по ветру парус, мы тронулись и набрали ход. Ветер бил в лицо, выжимая из глаз слезы. Очки-консервы бы сюда, вроде мотоциклетных, да где их взять.

По пути мы ехали рядом с Толмачевым на тройке, он лишь обиженно отвернулся.

Купец, наблюдавший гонку на финише, спрыгнул с буера, вскинул руки, подошел к берегу.

– Победил боярин Михайлов! – громогласно провозгласил он.

Толпа обиженно загудела, зато мои холопы и домочадцы радостно заорали.

Лена и Васятка бросились ко мне, но их опередили холопы. Они схватили меня за руки, за ноги и стали подбрасывать в воздух.

– Отпустите, идолы! – захохотал я. – Уроните!

Меня поставили на ноги.

– Эй, а мои деньги! – вспомнил Федька и кинулся в толпу. Вскоре он вернулся с полной пригоршней денег. Лицо его сияло от радости и удовольствия.

– Надо же, боярин! А я тебе не поверил. Зато теперь я при деньгах. Справу себе новую куплю, пистоль, как у боярина, да седло украшенное. Все девки мои будут!

Холопы заржали.

– Кто о чем, а Федька о девках.

Васятка забрался в буер.

– Здорово едет – мы видели, как ты его обогнал. Я говорил мамке, что ты первым придешь, а она не верила.

Ко мне подошел купец Толмачев в сопровождении других купцов – свидетелей, присутствовавших в трактире при споре. Прилюдно купец вытащил мешочек с монетами и вручил мне.

– Это кто же такую мудреную штуковину измыслил? – спросил он.

– В чужих странах видел, – соврал я.

– А не продашь?

– Зачем тебе буер?

– Буер – это что?

– Вот же он! – показал я на дело рук своих.

– Эх, боярин, выгоды своей не видишь. Покатушки детворе устроить зимой, а ежели по правде – почту возить. Места в нем мало, да идет ходко. Посчитай сам – ежели за почтовых лошадей надо шесть денег платить за двадцать верст, то во сколько это до самой Москвы обойдется? А лошадей на ямах менять? Тут же ветер сам гонит. За два дня до столицы добраться можно. Продай!

– Сколько дашь?

Купец поднял глаза к небу, подсчитывая что-то в уме.

– Два рубля.

– Побойся Бога, купец!

Мы поторговались, и за пять рублей я продал ему буер.

Купец отсчитал деньги, а я вкратце рассказал, как им управлять. Купец заулыбался.

– Вот поеду в Новгород, там у меня знакомец есть – с ним поспорю, кто первый придет. Жаться не буду – сто рублей на кон. Глядишь – покупку окуплю да с прибылью буду.

Я лишь подивился деловой хватке купца.

– Батя, ты же обещал меня на буере этом покатать, а сам продал, – заныл Васятка.

– Так мы себе новый построим – еще лучше этого!

– Правда? Вот тогда снова утрем нос купцу!

– Утрем, Васятка.

Народ медленно расходился с берега реки, оживленно обсуждая мою диковинную лодку и неожиданные результаты гонки. До меня доносились отдельные слова, но, как я понял, мысли всех были сосредоточены на выигранных мною деньгах.