Книга Между нами горы, страница 42 – Чарльз Мартин

У нас снова был огонь!

Эшли лежала и качала головой.

– Вы перещеголяли самого Робинзона Крузо! У меня на глазах вы добыли огонь без спичек и зажигалки. Откуда у вас эти навыки?

– Во время резидентуры в Денвере…

– Это когда вы учились резать людей?

– Этому я научился еще на трупах, но совершенству нет предела. – Я улыбнулся от нахлынувших воспоминаний. – Мы с Рейчел все больше времени проводили в горах. Хотите, считайте это недорогим развлечением. В конце концов, ей взбрело в голову, чтобы мы не брали в очередной поход ничего для разведения костра: ни спичек, ни заправки для зажигалки, ни керосина, ни походной печки. И, конечно, никакой горелки! Она предложила действовать старым проверенным способом. Не согреемся – что ж, значит, замерзнем. Я накупил книг, проштудировал их, изучил рисунки, потренировался. Даже проконсультировался с местным командиром отряда бойскаутов. Мы отправились в горы, когда я уже представлял, что к чему. В общем, я научился добывать огонь почти что из ничего.

– Напомните мне поблагодарить ее и за это при встрече. А где вы научились так кривить рот?

– Вы это о чем?

– Когда вы сосредоточены, вы корчите вот такую гримасу… – Она наморщила половину лица. Впечатление было такое, словно сквозь ее правую бровь и щеку продели нитку и приподняли уголок губы дюйма на три. – Примерно вот так.

– Наверное, вам сейчас очень больно? – участливо спросил ее я.

– Не знаю. Что, кажется, что мне больно?

– Очень.

– Нет. А у вас получается глупый вид.

– Спасибо. Я припомню вам это, когда вам опять потребуется помощь.

– Медсестры смеются над вами?

Я наморщил правую половину своего лица.

– Им под маской ничего не видно.

Она легла и закрыла глаза. В тишине я сообразил, что привык к звуку ее голоса. Впервые тишина заставила меня задуматься, не скучаю ли я, когда она умолкает.

Поскольку наше убежище было сделано из зеленых хвойных веток, мы наслаждались чистым, свежим ароматом.

– Самый экологический дом, в котором мне доводилось проживать!

– Зелень во всей красе! – согласилась она.

Нам было тепло и удобно, ветки наверху служили прочной крышей, при этом отлично пропускали дым. День клонился к закату, но оставалась еще пара часов светлого времени суток, поэтому я натянул куртку, нацепил снегоступы и вооружился луком.

– Пойду поброжу.

– Надолго?

– На часок. – Я посмотрел на Наполеона. – Я скоро. Составь ей компанию.

Он описал круг и залез в спальный мешок к Эшли.

Опасность таких шалашей, как наш, заключалась в том, что их строители залезают внутрь, наслаждаются комфортом, разводят костер – а потом все сооружение вспыхивает и обрушивается им на головы. Эшли со своей ногой не успела бы выбраться наружу.

Я погрозил ей пальцем.

– Следите за костром, не позволяйте ему слишком разгораться, иначе наша рождественская елочка запылает ярким пламенем вместе с вами, потому что вы вряд ли из-под нее выползете. Вы здесь плотно забаррикадированы. Следите, чтобы у вас под рукой был снег. Если костер вспыхнет, закидайте его снегом. Он не погаснет, а пламя собьется. Договорились?

Он кивнула, слепила снежок и швырнула в меня.

Я залез на небольшую гряду. Ее подветренная сторона была защищена от ветра, поэтому здесь было меньше снега. Торчали пучки сухой травы и обледеневшие камни, напоминавшие жвачку или птичий помет на тротуаре.

Мне по-прежнему было трудно дышать, а это свидетельствовало о том, что мы еще не спустились ниже 10 тысяч футов. Воздух был разреженный – за две недели я так и не сумел к этому привыкнуть и ловил себя на том, что глубоко дышу, даже когда сижу. Видимо, так реагируют на высокогорье люди, привыкшие жить на уровне моря.

Снегопад прекратился, тучи развеяло. Небо было серое, но высокое. Я увидел всю раскинувшуюся под нами долину площадью 10–15 квадратных миль. Гряда, на которую я забрался, имела форму полумесяца. Между деревьями появились похожие на морщины замерзшие водные потоки. Долина была, за исключением немногих бугорков, почти плоской. Понятие «плоская» в применении к ней считалось бы относительным, но, спустившись туда, мы вздохнули бы с облегчением.

В паре сотен ярдов от нашего убежища я нашел небольшой выступ, сел, застегнул на куртке молнию, чтобы спастись от ветра, и стал внимательно изучать пейзаж. Сложив руки биноклем, чтобы сфокусировать зрение, я рассматривал каждый квадратный ярд, спрашивая себя, похоже ли то, что я вижу, на плод человеческого труда. Я занимался этим, пока не окоченел. К тому же начало темнеть.

При последнем проблеске дня я заметил что-то бурое, похожее на ствол дерева, но с той разницей, что оно, находясь у верхушек деревьев, располагалось горизонтально. Я прищурился. Разобрать, что это, было очень нелегко, но постараться стоило. Я открыл компас, снял показание в 97 градусов и переместил пластмассовый маркер на ту же отметку. Лучше было перестраховаться.

В сумерках я повернул назад, к стоянке. Впереди, ярдах в двадцати, мелькнуло что-то белое. Я вставил в лук стрелу и замер в ожидании. Так я прождал пять минут – и дождался: прыжок, еще, еще! Кролик: большие уши и лапы, скачет себе под деревьями.

Я прицелился, выдохнул и выпустил стрелу. Одновременно с началом полета стрелы кролик подпрыгнул дюймов на шесть, и моя стрела зарылась в снег, даже не коснувшись его.

Я долго искал стрелу, но от копания в снегу мои потрескавшиеся руки нестерпимо заболели, и я решил отложить поиск до завтра.

Вернувшись, я застал костер в хорошем состоянии – дрова весело потрескивали, было тепло. Эшли ухитрилась вскипятить воды и разогреть остатки нашего мяса. Через день оно явно закончится. Посмотрев на мой лук и сосчитав оставшиеся стрелы, она спросила, что произошло.

– Я промахнулся.

– А если бы не промахнулись?

– Тогда у нас на ужин был бы кролик.

– Давайте в следующий раз я буду держать мишень, когда вы стреляете.

– Если вы сможете ее поймать, я согласен. – Заметив ее улыбку, я спросил: – Вы не возражаете против прогулки?

Она подняла брови.

– Серьезно?

– Вполне. Если вы на меня обопретесь, то мы дохромаем до гряды. Мне нужны ваши глаза.

– Вы что-то увидели?

– Может, да, а может, и нет. Трудно сказать. Не хочу рисковать, пока мы оба на это не посмотрим.

– Чем мы рискуем?

– Я думал, что мы спускаемся, но то, что я увидел, наводит на мысль, что мы еще несколько миль будем двигаться по плато. Два-три дня на смену направления, еще три-четыре – чтобы наверстать упущенное. Всего семь дней, если я не ошибся.