Книга Феодал. Разбойник, страница 52 – Александр Логинов

Харасанец отвел взгляд, переглянулся с дородным мужиком, очень похожим на грузина, тот утвердительно кивнул харасанцу.

– Беглый раб к нам прибежал, – нехотя начал рассказывать харасанец. – Кафир поклялся, что татарский хан следует в Синоп и везет большую казну для закупки турецких луков. Охрана небольшая у хана и упустить такую удачу никто не хотел.

Андрей усмехнулся, уже не в первый раз его называют татарским ханом. Он не обижался, а на что обижаться, если на портуланах вместо Руси обозначена Татария?

С тазиками все понятно, а вот с кафиром – интересная деталь. Андрей отправил Федьку проверить, все ли рабы на месте. Оказалось, одного нет – сбежал. Еще интересней.

Воевода только пожимал плечами, разводя руками. Бывает, бегут рабы. Андрей сделал вид, что поверил воеводе, но в своих подозрениях князь укрепился.

– И что мне с вами делать? – вернувшись к пленникам, государь задал риторический вопрос.

– Миром решим? – вопросом на вопрос ответил харасанец.

– Можно и миром, – как бы раздумывая, сказал Андрей.

– Мы заплатим, – пообещал тазик от имени всех купцов.

– Естественно, – буркнул князь, прикидывая, сколько запросить. – Половину. Да, ровно половину, что у вас есть.

– Мы согласны, – последовал моментальный ответ.

Андрей лишь покачал головой, смекнув, что сильно продешевил. И верно, воевода очень расстроился, но упрекать в чем-либо государя не рискнул.

С тазиками заключили письменный договор, где они добровольно передавали свои товары за обиду, какую именно, не уточнялось, так как им за разбой полагалась смертная казнь. Свидетелями в договоре выступил капитан вооруженной катерги, осуществлявший охрану четырех транспортных грипарий.

О молчании капитана, тазики договорились самостоятельно, судя по довольной роже Филиппо Кальви, так звали капитана [52] , заплатили ему немало.

Инцидент с беглым рабом разрешить не удалось. Когда в лагерь тазиков отправили одного купца, чтобы он доставил беглого к князю, купец вернулся с известием, что раб мертв. Его не убили, не задушили, просто взял и умер ни с того ни с сего. Тело тщательно осмотрели специально выбранные уполномоченные от тазиков и от государя. От имени Андрея осмотр осуществлял Кузьма, и он подтвердил естественную смерть раба. Появившийся в лагере Булат делал вид, что не причастен к смерти беглого, в чем Андрей сильно сомневался. Князь укрепился в своих догадках и теперь твердо был уверен, что побег раба и нападение на них тазиков спровоцировали его люди. Развели восточных купцов, как последних лохов, и лишь воля государя не позволила ободрать обидчиков до последней нитки.

Тазиков после подписания договора отпустили, те не замедлили убраться восвояси, забрав своих раненых и убитых. Андрей сделал широкий жест, выплатив виру за убитых и покалеченных. Мог и не платить, но посчитал, что так будет лучше. В результате двое грузин и один харасанец из купеческой охраны пришли к Андрею проситься на службу. Лука проверил, насколько они хорошие воины, и дал добро. Формальности утрясли быстро. Тазики не посмели чинить им препятствия, отпустили с миром.

– Чья эта идея? – строго вопросил Андрей у своих ближников, когда они наконец-то остались одни.

– Язм все удумал, – честно признался Булат.

– И что мне с товарами делать? – спросил татарина Андрей.

– Все решено уже, – вмешался воевода. – Купцы товары доставят в Трапезунд, наймут склад и выгрузят товары.

– А кто платить будет за хранение? – ехидно спросил князь.

– Так они и заплатят, – пожал плечами Лука. – Они тебе еще поминок прислали – саблю да бронь.

– Ладно, проехали, – махнул рукой Андрей. Все равно разбойничью натуру мужиков не переделать. – Лучше скажи мне, как тебе такая идея пришла в голову? – обратился Андрей к Булату.

– Великий хан не разрешает грабить купцов, – совершенно по-русски пожал плечами татарин.

– При чем тут царь? – не понял Андрей.

– Когда очень хочется – то можно, – вновь пожал плечами Булат.

– То нельзя, то можно… Ты дело говори!

– Если ограбить купцов, то ущерб им возместит царь, – стал объяснять Булат. – А если купцы сами напали, то мы вправе отобрать их имущество.

– Ха-ха-ха! – рассмеялся князь и разом оборвал смех. – А беглый раб? Он что, сам вызвался?

– Не совсем, – покачал головой Лука Фомич.

– В смысле?

– Так не жилец он, сам понимал это. А мы ему пообещали жену его и деткам малым на прокорм пятьдесят золотых.

– И он вам поверил? – засомневался князь. – Мог пообещать с три короба и сбежать.

– Не, не мог, – уверенно сказал Булат. – Я его до самого табора тазиков проводил.

– Ну, пусть, проводил, – согласился Андрей. – Но кто гарантировал, что он скажет нужные слова?

– Так брат его у нас остался, – сообщил Кузьма, до этого молчавший.

– Полдюжины согласились пойти тебе служить, он среди прочих, – неожиданно огорошил татарин новостью.

– Так они рабы, – недоверчиво произнес князь.

– Веру нашу примут, – вмешался воевода с уточнением.

– А… ну ладно, – дал свое согласие Андрей, но на всякий случай поинтересовался: – А зачем они нам?

– Как зачем? – удивился воевода. – А кто корабль поведет назад?

– Какой корабль? – Андрей впал в ступор.

– Известно какой, наву эту.

– Зачем?

– Ну, ты, государь, даешь! А соль ты выбросить хочешь? – улыбнулся воевода.

– Соль? – переспросил Андрей, припоминая, и, вспомнив о грузе навы, забеспокоился. – Ты предлагаешь отобрать товар?

– Вместе с навой, – весело уточнил воевода и посмотрел на друзей, ища в них поддержки.

– Ты в своем уме? – взбесился князь.

– А чего? – удивился Лука. – Людишек в море побросаем, а соль она всегда нужна.

– О господи, – Андрей схватился за голову, внутренне холодея. – Добрый ты человек, Лука. И так ходим по лезвию ножа, а вы опять за свое.

– Так жалко соль, – попытался оправдаться воевода.

Его поддержали все без исключения. Андрей понял, что спорить бесполезно, и его власть над этими людьми далеко не безгранична. На ум сразу пришла история с князем Игорем, красочно рассказанная его учителем истории. Князя сгубила жадность его дружины [53] .

– Хорошо, – вынужденно согласился Андрей. – Будет вам добыча. Но только без самодеятельности, я этого не потерплю! Ты меня понял, Лука?