Онлайн книга «Зона заражения-2»
|
Черт, могло бы. А Ильяс совсем другой. Он родился и вырос в безверии, в советской офицерской семье, которую потрепало безвременье и безверие девяностых. Если бы не эти девяностые, он мог бы быть полковником, генералом, командиром группы спецназа, он, несомненно, был бы верным ленинцем и марксистом, потому что мало кто умеет верить так, как он. Только страны не было, и отца не было – застрелился, не выдержал выведенный из Германии полковник некогда самой сильной армии мира, не нашел новых ответов и посчитал, что жить дальше смысла нет. А Ильяс в отличие от своего отца нашел новый ответ на старые вопросы, и это был ислам. Ради ислама он расстрелял всю нашу группу на боевом задании, ради ислама он стал моджахедом, ради ислама он готовил и бросал в бой, по сути, еще детей. Он верил намного больше, чем амир Ислам, – религия стала для него всем, стержнем в этом мире, и без джихада он просто не представлял своей жизни. И если Ислам из семьи банкиров обычно выполнял то, что пообещал, то для амира Ильяса обещание неверному было всего лишь средством усыпить его бдительность. Ислам был для него правдой, а не религией, и этого не поняли ни я, ни амир Ислам, который, скорее всего, уже дает отчет в своих делах Всевышнему, – я видел, сколько отморозков они наготовили, сколько у них оружия, и не сомневался в этом. А правда не бывает правдой на пятьдесят процентов, на семьдесят – и даже на девяносто девять процентов ее не бывает. Правда – неделима. И ни я, ни амир Ислам не поняли, что переворот, наше восстание против зажравшихся алимов – это всего лишь первый шаг к новому перевороту. Что сам амир Ислам, что все амиры, что купцы ничем не отличаются от алимов, что у них такие же дворцы, такие же машины, такое же отсутствие веры. И тяга к роскоши и личному комфорту такая же. И амиру Ильясу это так же ненавистно, как деяния алимов, потому что и это не вписывается в его концепцию правды, правды, включающей в себя равную и братскую умму. И когда он выпустит десяток новых баянов и объявит амиров такими же вероотступниками – люди бросятся на них и снесут. И неважно, сколько при этом прольется крови. Умма нищетой доведена до предела, люди обозлены настолько, что готовы броситься на любого, кто хоть немного выделяется из темной и нищей общей массы, из спаянной бесправием и нищетой общины, уммы. Миллионы погибнут. Потом – еще миллионы. Амир Ильяс это понимает, но готов на это. Он выходец из Советского Союза, и пусть он не помнит эту страну – он все равно родом оттуда. Это все объясняет. И в том, что произойдет, – моя вина. Я приложил к этому руку. А потом я вспомнил… Вонючие бороды к солнцу – орда! Полощет над солнцем тряпье знамен. Орда за поклоном кладет поклон, И из-под век ползет чернота. Молитва. Идея молитвы проста: В Аллаха не верит – виновен он! Женщинам, детям – позор и полон. Противишься – муки, клинок, темнота. …Балканы повисли на струнах дыб. Бросают османы труп на труп. Тела без ушей, без кишок, без губ. Последний выдох – страданья хрип… …Галерных весел безумный скрип. Арабский пират – будто лошади круп! — Клеймом отметил сто детских рук. Италия плачет о детях своих… …Лицо паутина злой паранджи Навеки скрыла от глаз людских. Померкло сиянье волос золотых. Ей жить без любви и сгинуть во лжи… – …Где брат мой младший, сжалься, скажи?! Он вырван был из объятий моих И плач его в прочих рыданиях стих… Здесь речи – плевки, здесь глаза – ножи… …На наших знаменах – свастичный крест. Последних приколем штыком к горам. Благословляет воинов храм. Перчатки латной святая месть. В объятье пальцев эфеса медь, И на лице – ятаганный шрам. Набатом солнце гудит – «Пора!». Разливом – русские роты окрест [181] … И я спокойно ответил: – Иншалла, Ильяс. Пусть все будет так, как уготовано нам Аллахом. Но ты ошибся – я не лицемер. Я тоже действую по воле Аллаха. По воле Аллаха я тебя найду и убью. Не дам совершить то, что ты задумал. Этого никогда не будет. Нажал отбой, по памяти набрал другой номер. Генерал Фань ответил, но не сразу… – Нихао [182] , дорогой друг… В трубке были слышны удары артиллерии. – Нихао. Рад, что ты выбрался. Ты цел? – Смотрю, там у вас скучать не приходится… – Есть такое. Но дело движется. Русские товарищи подоспели, вот, работаем вместе. – Это хорошо. Слушай, насчет пяти тысяч тонн хлора – предложение еще в силе? – Конечно, в силе. Я смотрю, ты наконец прозрел, друг мой. – Нет, Фань, я как был, так и остался. Идиотом. Но несколько беспилотников у тебя найдутся? Если есть топор, то у меня на примете парочка шей… – Прилетай. Будем говорить… Ну, вот и все. Если это и конец, то конец начала. Посмотрим, кто кого… И на сей раз я уже не поверю… |