Онлайн книга «Метод»
|
– Вот этим? – спросил Меглин, снимая висевший на стене хлыст. – А какая разница? Это наше дело, как мы живем. Я если вижу, что его колбасить начало, из дома не выпускаю. – Мы ни в чем не обвиняем вашего мужа, – сказала Есеня. – Нам просто нужно знать, где он. – Зачем? Ладно… С другом уехал. – С каким другом? – Не знаю, не видела, – пожала плечами девушка. – Они по Интернету познакомились. Я думала, он тоже в Теме. А Витя сказал – просто за жизнь разговаривали. В среду пришел, говорит: я с ним отъеду, не волнуйся. – И вы ему не звонили со среды? – У него телефон отключен. А что, что-то случилось? С ним? Что с ним? – Мы ничего пока не знаем. Как этого друга звали? – Не знаю… Он анонимно входил, мы его анонимом и называли. – Нам нужен компьютер Виктора, расческа и зубная щетка, – сказала Есеня. Вот теперь девушка окончательно поняла, что с ее любимым что-то не так. – Скажите, что случилось! – испуганно попросила она. – Вы можете сказать?! Но нет – они не могли. …Придя домой, Меглин тут же схватился за ноутбук Корсакова. Есеня, не снимая плаща, вытряхнула на ладонь четыре таблетки, протянула ему. Он не взял. – Почему? – спросила она. – Я после них не соображаю, – объяснил сыщик. – Сейчас нельзя. Потом. Взглянул на экран компьютера. – Запаролен… Ты сейчас куда? – Съезжу домой, за вещами. – Забрось по дороге Глухому. Пусть покопается. И, не глядя больше на Есеню, принялся расчищать стол простейшим способом – сбрасывая все на пол. Потом открыл подвальный люк, достал кучу дел, разложил их на столе и принялся изучать. …Душ в доме Стекловых был не такой, как в меглинском ангаре; под ним хотелось стоять долго, наслаждаясь упругими струями воды. И Есеня стояла, наслаждалась… А когда вышла из ванной, увидела отца, читающего ее блокнот. – Что ты делаешь?! – воскликнула она, отбирая свои записи. – Здравствуй, – ответил прокурор. – Ты что, в сумке у меня рылся? – Мне казалось, это ты у нас ввела такую практику… Она хотела ответить резко, но сдержалась. – Я заехала за вещами, – сказала Есеня. – Давай хотя бы на ночь нервы друг другу не мотать, ладно? Правда, выспаться хочется… – Я не видел тебя две недели, – сказал прокурор. – Звонки ты сбрасываешь. Я просто хочу знать, как у тебя дела. Имею на это право. Знаешь… давай попьем чаю? С травами, как ты любишь. Тебе сейчас нужно… Есеня молча кивнула. Вскоре они сидели на кухне и, совсем как раньше, пили чай. Передав дочери чашку, прокурор заметил: – Очень сильные препараты в рецепте. У него обострение? Есеня кивнула. Прокурор оседлал любимого конька: – Он вообще может работать в таком состоянии? Вот тут Есеня не смогла отмолчаться. – Откуда такая забота? – Во-первых, он мой друг… – начал прокурор. Но Есеня не дала ему развить эту мысль. – Ты его ненавидишь, – заметила она. – Ненависть и любовь – одно и то же, – заявил в ответ Стеклов. – Не знала? И я не за него беспокоюсь. Верней, не только за него. Ты с ним говорила о лечении? – Он не может дело бросить. – Не хочет, – поправил прокурор. – Ты работаешь с ним уже на равных, он просто не может признать, что ты выросла. – Хватит! – попросила Есеня. – Что? Ты постоянно требуешь от меня признать тебя самостоятельной. Адресуй этот упрек ему. Есеня промолчала, и прокурор понял, что нащупал струну, на которой может сыграть. – Быть взрослой – значит брать на себя ответственность, – заявил он. – За себя и за тех, кто от тебя зависит. Дочь сразу поняла, куда он клонит: – Предлагаешь его насильно лечить? Я тебя правильно понимаю? – Если придется. – Знаешь, в чем твоя проблема, пап? Ты всегда знаешь, что лучше для других. Прокурор чувствовал, что задевает за больное и лучше остановиться… Но остановиться не мог. – Он психически нестабилен… – начал он. Есеня стукнула чашкой о стол. – Да он здоровее тебя! Ты не думал, что это ты маньяк? С твоей страстью все контролировать? Прокурору тоже стало не до чая: – Я о тебе забочусь! Пытаюсь тебя вытащить из дыры, в которую ты прешь прямиком! И тут Есеня нанесла удар ниже пояса: – А маму ты тоже спасал? Заботился о ней, да? Тогда обо мне не надо, я жить хочу! Не думая о том, что делает, Стеклов отвесил дочери пощечину. – Никогда не смей так говорить! – закричал он. – Что он тебе наплел?! Есеня молча, с ужасом и отвращением, смотрела на отца. – Я хотел ее спасти! – заявил Стеклов. – Здорово получилось… – Я ее любил! – Любовь и ненависть – одно и то же, сам сказал, – напомнила Есеня. – И я не знаю, люблю я тебя или ненавижу. Расскажи, что случилось с моей матерью? Зачем ты эту несчастную женщину держишь в психушке? Она там числится как Берестова, но я узнавала – ее настоящая фамилия Игнатович. Зачем эта подмена? Кто такая Берестова? Что узнал Огнарев? Если ты мне здесь врешь, значит, во всем врешь, и значит, я тебя не знаю совсем… – Ты никогда ничего не узнаешь, – глухо сказал прокурор. Есеня встала. Молча взяла сумку с вещами и направилась к выходу. Нет, он не мог так ее отпустить! Стеклов вскочил, догнал дочь и ухватился за ручки сумки. Есеня усмехнулась, разжала руку, оставив всю свою амуницию у отца. Уже взявшись за ручку двери, сказала: – Я не хочу тебя больше видеть. Никогда в своей жизни. И вышла. Стеклов вернулся на кухню, налил стакан водки, сделал глоток… Нет, он не мог с этим смириться! Стакан вместе со всем содержимым полетел в стену. Прокурор достал телефон и набрал номер Седого – человека, от которого напрямую зависела судьба Меглина… …Они встретились в парке, где Седой занимался мирным делом – кормил уток в пруду. Сели на лавочку, и Стеклов сразу заговорил: – Его система перестает работать. Меглин был ее гарантом, а сейчас он серьезно болен. Я видел его анамнез. Кризис может случиться со дня на день. И тогда он просто начнет убивать. Он свое отработал. Надо принять решение. Седой покивал, потом произнес: – Что меня в этом… скажем, настораживает. Он герой. Легенда. А что убивает – так в глубине души все его одобряют. Нам не простят. Вот если бы это случилось как-то… по-другому… Я бы не возражал. |