Онлайн книга «Ушкуйник. Бить врага в его логове!»
|
– Ладно, что хочешь за невольницу? – Пять таньга. Мишаня пересчитал последние оставшиеся монеты – всего четыре. – Четыре дам. Башкир задумался на мгновение: – Ни тебе, ни мне – четыре с половиной! – Нет у меня столько – только четыре! С ярмарки иду, все деньги в товар вложил. Богом клянусь! Башкир скривился, как будто лимон раскусил. – Э-э-э, давай! – Ты хоть невольницу покажи, – вмешался Павел, – вдруг это старуха немощная! – Твоя правда, смотри товар! Башкир махнул рукой. Из-за кустов вышел еще один башкир – в драном войлочном халате. Он тащил за волосы молодую девушку – девчонку почти. – Смотри, урус! Лицо девчонки было в синяках, одежда местами порвана. – Дяденьки, спасите от поганых! – взмолилась девушка. И тут же получила от башкира кулаком в спину. – Молчи, невольница, а то я тебе язык отрежу! Видишь, мужчины разговаривают! Ушкуй подошел поближе к берегу, но не пристал. Михаил оторвал кусок ткани, завернул монеты и бросил их на берег. Башкир в колаксыне ловко поймал монеты на лету, развернул, пересчитал. – Все честно. Забирай товар. Он подтолкнул девушку. Та рванулась, вошла в воду, замерла на мгновение – уж больно вода холодна. Потом дернулась вперед, протянула руки. Сидевший на носу Трофим ухватился, приподнял ее и поставил на палубу ушкуя. С подола мокрого платья стекала вода, босые ноги посинели от холода. Команда оттолкнулась от мелководья веслами, отошла от берега и вывела ушкуй на стремнину. Полагаться на порядочность незнакомых людей, тем более – неверных, как прозвали на Руси мусульман, было бы верхом неосторожности. Не занятый греблей Михаил подошел к девушке. Та без сил опустилась на палубу, не в состоянии еще поверить в неожиданное спасение из плена. – Как тебя звать? – Елизаветой батюшка нарек. – Лиза значит. Откуда ты, из каких краев? – Рязанская я. Рязань была удельным княжеством, не подвластным великим московским князьям. – Как к башкирам попала? – Он меня у татар перекупил, видно – к себе в улус думал привезти, а тут распутица. Кони у него из сил выбились, а подо мною – пал. – Отдыхай, поешь вот. Мишаня достал из холщового мешка краюху хлеба и кусок сала, быстро нарезал и протянул девушке. Но Лиза взяла только хлеб и жадно впилась в него зубами. – А сало чего же не берешь? Неуж тебя в мусульманство обратили? – Так ведь сейчас Троицкая седмица, пост, мясное вкушать грешно. – Странствующим, воинам и болящим – можно. Что-то ты набожная больно! – Так отец мой убиенный, Царствие ему небесное, священником в селе был, пока татары не напали. Девушка осенила себя крестом. – Так ты сирота теперь? – Выходит – так. – А меня Михаилом зовут, я приказчиком у купца Аникея служу. Мы из села Чижи, что рядом с Хлыновым. Да ты ешь, ешь. Мишаня отошел к стоящему на корме Павлу. – Чего теперь с ней делать-то? – Сам купил, сам и решай. К деду с бабкой своим определи, пусть домашнюю работу делает – печь истопить, похлебку сварить, в избе подмести, кур накормить. – Верно, и как я сам сразу не догадался. Первым делом по приходу в Хлынов они стали разгружать ушкуй. Не бросать же его с товаром у пристани! Когда первая подвода с тканями подъехала к лавке Аникея, купец удивился: – Это что еще такое? – Да вот – невольницу купил, Лизаветой звать. Купец неодобрительно посмотрел на Михаила. – Сколько на свете живу, отродясь невольниками не торговал. Богомерзкое это дело! – Да ты что, дядя Аникей! Я же не торговать ее взял – из плена башкирского выкупил. Сирота она, из Рязани. – Тогда совсем другое дело! Ну, раз сам купил, сам с ней и определяйся. Они продолжили разгружать товар. Уже поздно вечером, при свете лучины, стали подсчитывать – сколько чего куплено и почем. Сидевшая до того в углу лавки Лиза подошла поближе к Михаилу, писавшему на восковых дощечках, вгляделась. – Любопытствуешь? – А можно мне? – Неуж писать-читать умеешь? – Батюшка научил. На Руси писать-считать умели монахи, люди бояр-ского и княжеского звания, немногие купцы да житии люди – писари и столоначальники. А уж грамотные женщины – редкость необычайная. «Хм, похоже, приобретение ценное». У Аникея сразу ушки на макушке, стойку сделал, ровно охотничий пес. И к Мишане ласково: – Зачем тебе еще один лишний рот в избе? Продай ее мне. – Не торопись, дядя Аникей, я и сам еще с Лизаветой не определился. Похоже, Лизавета – грамотный работник, удачно Михаилу в руки попала. Хитер Аникей, с ходу ситуацию оценил, перекупить предложил. Однако если она и в самом деле грамотна да прилежна – самому пригодится. Они свели счеты, Аникей отсчитал Мишане деньги, и молодой приказчик отправился с невольницей к себе домой. Супротив ожиданий дед с бабкой встретили невольницу приветливо. А уж когда Мишаня объявил, что Лизавета сирота и выкуплена им из неволи, то и вовсе стали относиться к ней, как к дочери. Бывшая невольница освоилась на новом месте. Работницей она оказалась хорошей. Каждый день Мишаня отмечал перемены в избе: то занавеска новая появилась на печи, где дед спал, то стол до желтизны выскоблен. Миски намыты, приготовлено вкусно, в избе чистота. Не промахнулся с приобретением молодой приказчик. И набожна – каждое воскресенье спозаранку в церковь на службу ходит. Через неделю Мишаня со спокойной душой отправился на ушкуе в очередную ходку за товаром. Они спустились по Вятке вниз и немного не добрались до Пижмы, когда впередсмотрящий Капитон закричал: – Лодья впереди тонет! Все сгрудились у борта. Прямо по курсу, в двух сотнях саженей, завалившись на правый бок, погружалась в воду лодья. – Не иначе – с топляком столкнулись, – сказал Павел, и сразу же: – Ну, чего рты раззявили – на весла! Людям помочь надо! Гребли мощно, да течение мешало. Наконец они оказались у лодьи. Почти в ту же минуту она ушла под воду, пустив большой воздушный пузырь. В воде барахтались несколько человек. Команда хватала их за одежду и затаскивала на борт. |