Книга Наследник поручика гвардии, страница 19 – Юрий Шестера

— Разумеется.

— Но когда?!

— Во время плавания на «Кротком», — недоуменно пожал плечами Андрей Петрович. — Это как-никак целых два года практически свободного времени.

— Ты говоришь так, как будто у тебя там не было никаких служебных обязанностей.

— Ты, Ксюша, сама того не подозревая, зришь в корень!

Теперь уже та смотрела на него в недоумении.

— Дело в том, что когда Фердинанд Петрович Врангель «сватал» меня в свою экспедицию в этом самом кабинете, мы договорились, что я дам согласие на участие в ней при условии полной свободы в выборе своей научной деятельности, — пояснил Андрей Петрович. — Вот я и занимался диссертацией.

— Так зачем же ты тогда ему понадобился на «Кротком»? — развела руками Ксения.

— Просто барон оказался дальновидней тебя, — рассмеялся Андрей Петрович. — Во время плавания он мечтал открыть неизвестные еще острова или в крайнем случае хотя бы один какой-нибудь из них. И я нужен был ему для их описания.

Ксения задумалась.

— Выходит, ты за время плавания так ничего и не сделал?

— Почему же? Я организовал систематические, четыре раза в сутки, атмосферные и гидрологические наблюдения. И это, надо отметить, было осуществлено впервые в истории Русского военно-морского флота. И, заметь, во время всего кругосветного плавания в Мировом океане.

Ксения с благоговением посмотрела не него.

— Ну, хорошо, — продолжала допытываться она. — Я не сомневаюсь, что ты успешно защитишь диссертацию. А дальше что?

— Буду преподавать в Петербургском университете. А у профессора университета по штату уже чин коллежского советника. Если же дела пойдут хорошо, то со временем можно будет получить и кафедру, а это уже будет пахнуть «Его превосходительством».

— И я стану генеральшей! — в тон ему поддакнула Ксения.

— Только-то и всего? Да нашего состояния и так хватит и детям, и внукам.

Ксения благодарно посмотрела на него.

* * *

Андрей Петрович в сопровождении Матвея выбежал на крыльцо, к которому уверенно приближался флотский офицер с эполетами контр-адмирала на плечах.

— Фаддей, дружище! Рад тебя видеть! — воскликнул он, сбегая с крыльца.

— Соответственно, Андрюша!

Они обнялись.

— Еще раз поздравляю тебя с «доктором естественной истории» и «профессором Петербургского университета»!

— Спасибо, Фаддей! А тебя с орлами на эполетах, ваше превосходительство!

— Не ерничай, Андрюша! Никто не тянул тебя свернуть с воинской дороги на ученую. Хотя, честно говоря, втайне я завидую тебе. Как-никак ты все-таки относительно свободный человек, в то время как я повязан службой по рукам и ногам, — он притворно вздохнул.

— Ах, ты, мой несчастный служака! Я сейчас прямо-таки расплачусь от жалости к твоей незавидной доле.

И они, радуясь общению друг с другом, направились к крыльцу.

— Ба, да это никак Матвей своей собственной персоной?! — удивленно воскликнул Фаддей Фаддеевич, увидев того в мундире чиновника.

— Так точно, ваше превосходительство!

— Запомните, господин губернский секретарь, — привычным тоном капитана корабля напомнил Беллинсгаузен, — что на флоте принято обращение офицеров друг к другу, независимо от чина, по имени и отчеству. За исключением, конечно, официальных отношений, оговоренных Морским уставом. А ведь ваш статский чин как-никак соответствует флотскому чину мичмана. Или вы, Матвей… — он запнулся.

— Степанович, — подсказал Андрей Петрович.

— Матвей Степанович, — продолжил контр-адмирал, — считаете себя уже навсегда отторгнутым от флота?

— Никак нет, ваше… — запнулся тот, вытянувшись в струнку, и поправился: — Фаддей Фаддеевич! Я навсегда останусь верен флоту, который благодаря вам свел меня с Андреем Петровичем!

Тот улыбнулся.

— Стало быть, не зря, Андрей Петрович, я тянул его за собой с Черного моря, с фрегата «Флора», на Балтику, на шлюп «Восток»?

— Выходит, что не зря, Фаддей Фаддеевич, — рассмеялся ученый.

На калитке звякнула медная пластина от удара по ней медным кольцом, и дворник поспешно открыл ее. Оглядываясь по сторонам, во двор вошел статный мужчина уже далеко не среднего возраста.

— Григорий Иванович! — радостно воскликнул Андрей Петрович и поспешил ему навстречу.

Они крепко, по-мужски, обнялись.

— Как же я рад видеть вас, дорогой мой учитель, в своем доме!

— Не менее вас, доктор естественной истории! — галантно ответил академик Лангсдорф.

Они поднялись на высокое крыльцо:

— О… не увидеть вас, Фаддей Фаддеевич, в этом доме я просто не мог! — академик приветствовал мореплавателя.

— Да и ваше присутствие здесь, Григорий Иванович, не менее предсказуемо, — озорно блеснув глазами, ответствовал контр-адмирал.

Лангсдорф пристально присмотрелся к Матвею:

— Если не ошибаюсь, Андрей Петрович, это тот самый молодой человек, который еще на рейде Рио-де-Жанейро показывал мне чучело чайки, изготовленное своими руками?

— Вы совершенно правы, Григорий Иванович, — улыбнулся Андрей Петрович, искренне радуясь, что тот узнал его бывшего вестового. — Разрешите представить: губернский секретарь Сухов, Матвей Степанович, старший консультант мастерской по изготовлению чучел животных при Петербургской академии наук.

— Вон оно, как повернулось… — несколько удивленно и в то же время задумчиво произнес академик. — Выходит, мой прогноз относительно того, что в Антарктической экспедиции вопрос с изготовлением чучел животных приполярной фауны будет решен, оправдался?

— Так точно, ваше превосходительство! — ответил Матвей и, чуть смутившись, произнес: — Надеюсь, что на сей раз я не ошибся в вашем титуловании?

— На сей раз нет, Матвей Степанович, — улыбнулся Григорий Иванович. — А ведь десять лет тому назад я действительно слышал только от вас обращение ко мне «ваше превосходительство».

— Стало быть, не только вы, ваше превосходительство, можете делать правильные прогнозы? — хитровато улыбнулся Матвей.

Академик внимательно посмотрел на него:

— Далеко, похоже, пойдете, ваше благородие, — усмехнулся он.

— А почему бы и нет, Григорий Иванович? — вмешался в их разговор Андрей Петрович. — Матвей готовится через год-полтора сдавать экстерном экзамен за полный курс Петербургского университета, — пояснил он.

— Вот как?! А вы уверены, что вам удастся это сделать, месье? — тут же спросил Лангсдорф по-французски:

— Во всяком случае, буду стараться, — ответил Матвей тоже на французском языке.