Онлайн книга «Ретт Батлер. Вычеркнутые годы»
|
Мадемуазель Эжени Леру оказалась не дамой, а молоденькой девушкой с золотистыми кудрями, взбитыми в высокую прическу. Большие голубые глаза ее были широко распахнуты, что придавало округлому личику выражение восторженной наивности, небольшой носик чуть вздернут, а губы, казалось, вот-вот улыбнутся. Ожидая в гостиной, мадемуазель Леру с интересом оглядывала роскошные апартаменты, а когда хозяева вошли в комнату, с готовностью вскочила с позолоченного дивана и мелодичным голоском поприветствовала их: – Бонжур мадам, бонжур мсье… Скарлетт кивнула с царственной улыбкой и уселась возле инкрустированного перламутром столика. Пока она оценивала внешность и наряд соискательницы – темно-синюю юбку с высокой талией и скромным турнюром и бледно-голубую блузку, обтягивающую высокий бюст, – Ретт жестом предложил той занять место напротив и уселся сам. – Итак, вас зовут Эжени Леру, – начал он по-французски, – и вы согласны путешествовать с нашей семьей… – Мне сказали в агентстве, что вы отправляетесь в Америку. – Это так. Сейчас мы едем в Соединенные Штаты, однако вряд ли долго пробудем там. Согласны ли вы следовать с нами далее? Возможно, мы вернемся в Европу уже весной. Губы Эжени дрогнули. Улыбка казалась по-детски искренней. – Это будет зависеть от того, насколько я привяжусь к своей воспитаннице. Хотя я считала конечным пунктом американский континент. – Вы намеревались остаться в Америке навсегда? – Я так думала. Я много слышала и читала об этой стране. – И что же вы читали? – поинтересовался Ретт. – Я читала мадам Бичер-Стоу… Скарлетт нахмурилась, разобрав это имя в потоке французской речи. – … Эдгара По, Марка Твена, Томаса Мэйна Рида, Уолта Уитмена, Фенимора Купера, Эмерсона… – Интересный набор предпочтений, – хмыкнул Батлер и обернулся к Скарлетт. – Ты не находишь, дорогая? – Нахожу, – фальшиво улыбнулась она. – Мадам Бичер-Стоу следовало бы предать суду за вранье. Эдгар По, по-моему, ненормальный. Человек в здравом уме не станет заносить такой бред на бумагу. Уитмен – янки, к тому же, ты знаешь, я не большая поклонница поэзии. Эмерсон – занудный морализатор. – А чего еще ожидать от отставного пастора? – вставил Ретт. – Что скажешь об остальных? Казалось, он экзаменует не новую гувернантку, а Скарлетт. – Рид мне нравится. Интересно и загадочно. Купер?.. Думаю, это литература для мальчишек. Индейцы, охотничьи тропы и все такое. А по поводу Марка Твена… Ты не находишь, дорогой, что пора уже читать Кэти «Приключения Тома Сойера»? – Ставлю сотню, что примером для нее станет не Бэкки Тетчер, а Геккльбери или Том. Скарлетт, до этого державшаяся с достоинством герцогини, невольно хихикнула. Затем обратилась к девушке: – Вы читали эти книги на языке оригинала, мисс Леру? – Нет, нет! – отвечала по-английски гувернантка. – Я не хорошо знать английский. Понимать немного, говорить немного, читать – совсем немного. – Ты думаешь, нам подходит такая учительница? – быстрым шепотом спросила Скарлетт у Ретта. – Кэти пойдет в школу или наймем ей учителей. Гувернантка, моя дорогая, это всего лишь нянька для подросшего ребенка. Пусть говорит с Кэт по-французски, этого достаточно. – А мне как с ней общаться? – Зачем тебе общаться с гувернанткой? Скарлетт промолчала. Она вспомнила наивную Гэрриэт Келли, скрасившую несколько месяцев ее одинокой жизни в Баллихаре. – Надо спросить, сколько ей лет и где она получила образование. – Месяц назад мне исполнилось девятнадцать, – ответила на вопрос Эжени, старательно выговаривая английские слова. – Я учиться в пансион при католический монастырь, папа отправить меня туда после смерти моей матушки, я была всего десять лет. – Ваш отец жив? – О нет! Он умереть два года назад и не оставить мне денег. Поэтому я нуждаюсь работать. Скарлетт сочувственно кивнула. – Так вы католичка? – Да, мадам. – Хорошо, вы сможете преподать своей воспитаннице основы христианской морали. Чему еще вы сможете обучить ее? – Вот аттестат из пансиона, – перешла на французский мадемуазель. – Пение и музыка мне давались отлично, а еще рисование. По математике и естествознанию оценки не такие хорошие, зато по французской грамматике всегда был высокий балл. Ретт подержал в руках документ, передал его Скарлетт, вопросительно кивнув. Она едва заметно пожала плечами. – Давай позовем Кэти, пусть она решает. Дочка вбежала в комнату с куклой в руках. – Солнышко, эта тетя будет твоей гувернанткой, как Гэрриэт. Ты помнишь Гэрриэт? Кэти кивнула и спросила: – А у нее есть сын? – Нет, – улыбнулась Эжени. – Я не иметь детей. – А кто же будет со мной играть? – Я с тобой играть. – Тетя так странно говорит… – Меня зови мадемуазель Эжени. – А просто Эжени можно? – Нет, Кэт, – Ретт притянул дочь к себе и обнял. – Ты уже большая, и надо учиться говорить так, как принято среди взрослых. – Хорошо, я буду играть с мадемуазель Эжени. Пойдемте в мою комнату, у меня много игрушек. – Подожди, детка, беги пока одна, нам надо договорить. Итак, мадемуазель Леру, – обратился Ретт к гувернантке, – если вы согласны воспитывать и учить нашу дочь, то будем считать, что мы договорились. Жалованье вас устраивает? – О, да, мсье Батлер, вы очень щедры. – Хорошо, в таком случае я забронирую для вас каюту. Корабль в Америку отплывает из Портсмута в среду. Утром в понедельник мы ждем вас здесь. Путешествие до Нью-Йорка заняло более двух недель, но пассажиры фешенебельного парохода не скучали. Каждый вечер в салоне проходили концерты небольшого оркестра. Кэт, прежде знакомая лишь с ирландской музыкой, была буквально зачарована мелодиями из популярных опер и балетов. Ретт наблюдал за ней с неослабевающим интересом. – По-моему, у нашей дочери музыкальный слух, – сообщил он Скарлетт. После вопросов об устройстве парохода, почему он плывет, а не тонет, Кэт с самым серьезным видом выслушивала его объяснения, и Ретт сделал вывод, что умнее ребенка на свете нет. Глядя, как Кэти аккуратно расправляет оборки своего нарядного платьица и надевает крошечные браслетики, он видел в ней будущую кокетку Скарлетт. А заметив, что девочка, отказываясь от помощи, карабкается по крутому трапу, подумал, что упорством дочь в него. |