Онлайн книга «Невыживший»
|
– Вот именно. Мы уж как-нибудь сами, Владимир Борисович. – Сами? – переспросил Свирин и придвинулся ближе к женщине. Неожиданно он протянул свою костлявую руку к ее правому плечу, и Настя, изменившись в лице, отстранилась. Владимир ухмыльнулся, осторожно сняв с ее блузки ворсинку. – Тсс… Ты что такая нервная? Настя многозначительно посмотрела на отца, который меланхолично возил по столу из стороны в сторону грязной тряпкой, вероятно, рассчитывая, что после этих манипуляций он станет чище. – Извините, но мы хотим побыть одни, – сказала Настя. На ее лице проступила бледность, но голос звучал решительно. Глаза-угольки сверкнули, и рот Владимира разъехался еще шире: – Конечно. Извините. – Володь… – начал отец, но Свирин похлопал его по плечу: – Все в порядке. Я зайду позже. «Не надо сюда заходить! – хотела закричать Настя. – Ни позже, ни раньше, вообще никогда!!» – Всего хорошего, – бросила она. Отец хмуро взглянул на нее: – Успокойся. Лучше проводи дядю Володю. С каменным выражением лица женщина вышла в тесный коридор. У самых дверей Свирин внезапно резко повернулся: – Не ругай отца. Он не виноват, что все так вышло. – До свидания, – процедила Настя. Глаза-угольки вновь сменили слякотные обмылки. – Я знал твою сестренку, – медленно произнес он. – Вы были очаровашки. Жаль. Очень жаль, что так получилось. – Уходите! – не выдержала Настя, распахивая перед ним замызганную дверь. У нее перехватило дыхание, когда она увидела у порога сутулого, неряшливо одетого мужчину на костылях. На нем была мятая рубашка и бежевые шорты, на ширинке которых проступали подозрительно грязно-желтые пятна. – Папа, – прогундосил тот безо всякого выражения. – Ты чего, Кирюша? – удивился Владимир, выйдя за дверь. – Чего тут околачиваешься? Кирилл хлюпнул нижней губой и тупо уставился на Настю. На его одутловатом, бледном, как рыбье брюхо, лице вспыхнуло изумление, будто он впервые за всю жизнь увидел женщину. – Я… я слуфал, – проквакал он, роняя на засаленную рубашку липкие слюни. – Слуфал я. Хотел тебя позвать. Домой. – Подслушивать нехорошо, – покачал головой Свирин. Он подмигнул оторопевшей Насте и закрыл дверь. – Идем, сынок. – Вашу мать, – выдохнула она сквозь сжатые зубы. Женщина вернулась на кухню. – Ты голодная? – заискивающе спросил отец. Он стоял у окна, нерешительно теребя шнурок давно не стиранных тренировочных штанов. Настя не выдержала. – А если и да? – ядовито усмехнулась она. – Ты бы меня яичницей угостил? Лицо Антона Сергеевича покрылось пятнами. – Зачем ты так? Она плюхнулась на стул и глубоко вздохнула, пытаясь взять себя в руки. – Папа, я просто не могу понять некоторых вещей. Ты знал, что я сегодня прилетаю. Ладно, молчу о том, что ты меня не встретил – у тебя проблемы со здоровьем. Но ты мог хотя бы немного прибрать в квартире? Не звать в гости этого Свирина?! – Настя устало посмотрела в темное окно. – В конце концов, ты мог бы воздержаться от выпивки, – добавила она угрюмо. Отец с виноватым видом присел за стол. – Зачем ты пьешь? – не унималась Настя. – Если у тебя рак печени, то алкоголь тебе противопоказан! Антон Сергеевич сцепил перед собой пальцы в «замок». – Не начинай, дочка, – выдавил он. – Ты мне напоминаешь твою мать. Она тоже… – Моя мать мертва, – сухо перебила его Настя. – Не нужно приплетать сюда тех, кто не может тебе ответить. Отец закашлялся. – Хорошо, – покорно кивнул он, когда приступ утих. – Для чего ты водишь к себе этого Свирина? Антон Сергеевич исподлобья взглянул на дочь: – Чем тебе мой сосед не угодил? – Он отвратителен. У него лицо, как у психа. Да и сынок его не лучше. Ты в курсе, что этот инвалид стоял за дверью и подслушивал? Уголки губ отца горестно опустились вниз. – Он больной, несчастный парень. Не его вина, что он родился слабоумным. – Конечно, не его вина. Это вина его родителей, отца, в частности. Который, вместо того чтобы заниматься сыном, держит его в четырех стенах, а сам в гости ходит пьянствовать. Антон Сергеевич открыл рот, чтобы как-то защитить приятеля, но передумал. Анастасия была взвинчена до предела, так что любое возражение лишь еще больше распалит пламя. – Почему ты не лечишься? – немного успокоившись, спросила она. – Что говорят врачи? – Это долго рассказывать, – махнул рукой отец. – Как-нибудь потом. Завтра. – У меня завтра самолет, – напомнила Настя. Опухшие глаза Антона Сергеевича, в которых до недавних пор еще теплился огонек, окончательно потухли. – Я думал, мы побудем вместе, – прошелестел он. – Хоть недельку. Он поднял робкий взгляд на дочь и осекся. Ее выражение лица было красноречивей любых слов, словно подсвечиваемый огнями билборд. «Прости, но я не хочу оставаться в твоем клоповнике», – говорили ее глаза. Очевидно, Настя поняла, о чем подумал отец, и смягчилась. – Не обижайся. У нас будет время поговорить. И еще… Если тебе нужны деньги на лечение, я дам, – сказала она. – Только без обид, папа. Я переведу их на счет лечебного заведения. Ты просто потерял способность рационально распоряжаться финансами. На руки ты ничего не получишь. – Обойдусь, – внезапно резко ответил Антон Сергеевич. – Жил я без твоих денег, проживу и дальше. К его удивлению, Настя не обиделась. Она лишь с какой-то усталой задумчивостью разглядывала каждый уголок его обшарпанной кухни, где тряпка с веником были редкими гостями, не говоря уж о пылесосе. Впрочем, у Насти были большие сомнения, что в этой квартире вообще имелся пылесос. Когда женщина заметила таракана у мусорного ведра, ее губы брезгливо скривились. – Ты что-то говорил о сюрпризе, – сказала она, повернувшись к отцу. – Говорил, – пробурчал Антон Сергеевич. С трудом поднявшись из-за стола, он засеменил в комнату и вернулся буквально спустя минуту, неся в руках тоненькую папку из затертого полиэтилена. – Вот. Настя с интересом открыла папку. Антон Сергеевич выжидательно смотрел на дочь, уперев в стол худые кулаки. Он тяжело дышал, почти хрипел, и женщина отчетливо слышала, как в груди отца что-то похрустывает, будто кто-то живой пытается изо всех сил выбраться наружу. – Завещание? Это мне? – изумилась она, когда наконец до нее дошел смысл документа. |