Онлайн книга «Невыживший»
|
– У тебя ордера нет. – Ну, так ведь и хозяев там нет. – Зато полно соседей. Лето на дворе. Рогожин задумался. – А мне дадут ордер? – спросил он через несколько секунд. – Основания какие? – Никаких, в общем-то. – Вот именно. – Слушай, может, мы того… ночью? – Соседи полицию вызовут. Рогожин рассмеялся: – Да они там час ехать будут! Пока найдут адрес в темноте… – Нет, не надо этого лихачества, – перебил Самсонов. – Что ты действительно можешь сделать, так это съездить в Лосино и выяснить, не появлялся ли там Анисимов. Ну, и не держит ли он петухов. Птиц-то не скроешь. – Точно! – обрадовался опер. – Так и сделаю. – Давай, потом доложишь. И без экстрима. – Да понял я, понял. Около полудня Самсонову позвонил по внутреннему телефону Башметов. – Зайди ко мне! – бросил он коротко. Самсонов отправился в кабинет начальника. – Пал Петрович, – сказал он, входя, – порадуйте меня! Нам дадут ордер на то, чтобы узнать, кто усыновил… – Да погоди ты! – раздраженно перебил Башметов. В кабинете было накурено, в пепельнице лежала дымящаяся сигара. – Я только успел переговорить с судьей и переслал ему твой рапорт на ознакомление. – А людей для слежки за потенциальными жертвами дали? Башметов фыркнул, схватил сигару и яростно затянулся. – Держи карман шире! Сказали, что мы и так жируем. – Так не дадут? – Все-таки Самсонов в глубине души надеялся, что повезет и оперов выделят. – Нет! Вот зато полюбуйся! – Башметов протянул подчиненному газету. Похоже, ее вначале скомкали, а потом расправили. Самсонов все понял, едва взглянув на ее название. – Знакомое чтиво, – проговорил он. – Опять Жженова жжет? – Еще как! И судя по тому, что она пишет, не она одна. – Кто еще? – Самсонов прочитал заголовок и поморщился. – Ты! – Я? – Она утверждает, что писала статью, получив информацию из надежных источников, и, похоже, так и есть. Некоторые подробности она могла узнать только у нас. – Я дал ей интервью, – признался Самсонов. Брови у Башметова поползли вверх. – С какого перепуга? – проговорил он медленно. – Ты почитай, что она написала! – Лучше вы мне в двух словах скажите, Пал Петрович. – Мы, оказывается, ловим кастрированного импотента, забитого женщинами, с комплексом неполноценности и так далее в том же духе! – Ну, так ведь и есть. Башметов вздохнул. – Чего ты добивался, рассказывая ей об этом? Хочешь, чтобы преступник прикончил ее? – Думаете, кто-нибудь расстроится? Шучу, шучу! – Самсонов поднял руки, как бы сдаваясь. – На самом деле у нас проблема: возможно, убийца зациклен на том, что он делает, а я хочу заставить его выйти на связь с нами или хотя бы с этой Жженовой. Пусть обнаружит себя. – И сделает ошибку? Ты всерьез на это рассчитываешь? – Тон у Башметова был скептический, поэтому Самсонов просто пожал плечами. – Надо использовать любую возможность. – А если он убьет Жженову? – Она большая девочка и сама должна соображать, что и про кого пишет. Башметов побарабанил пальцами по столу. – Ты действительно так думаешь? – Я надеюсь, что убийца прежде всего захочет не мести, а опровержения. – Это при том условии, что он не кастрированный импотент, – проговорил Башметов. – А вот если она написала правду… Самсонов хотел было ответить, что убийца как раз, вероятно, имеет проблемы с потенцией, и вдруг понял, что начальник прав: если психологический портрет верен, преступник не станет требовать опровержения. А если он равнодушен к общественному мнению, то тем более. Он просто придет в ярость и захочет уничтожить того, кто вывел его из себя. – Простите, шеф, мне надо кое-куда съездить! – пробормотал Самсонов. – Пусть за ней присматривают, – отозвался Башметов. – И газетенку эту мерзкую прихвати с собой! Нечего ей тут у меня валяться. * * * Жженова аккуратно сложила газету и положила на край стола. Она чувствовала возбуждение: это была ее первая действительно стоящая статья, с реальным эксклюзивом, которому могли позавидовать другие издания. Она долго думала, почему вдруг следователь Самсонов решил дать ей интервью. Неужели она его дожала – после стольких лет? Настойчивость – вот наш метод! – удовлетворенно сказала себе Жженова. Она встала из-за стола и подошла к окну. Там лил дождь, на фоне серого неба раскачивались клены. Было ли лето хуже этого? Лене казалось, что нет. Она повернулась и направилась к двери. Наклонилась, взяла с табурета зонт и встряхнула. С него слетело несколько капель. Жженова задумчиво расправила его, прикидывая, сможет ли вытянуть из Самсонова еще что-нибудь, или ей просто повезло, и полицейский дал в тот раз слабину. Журналистка вышла из редакции и, раскрыв зонт, побежала по лужам к машине. «Фольксваген гольф» стоял возле кустов шиповника, накрытый брезентом. К счастью, здесь ветер почти не чувствовался, и Жженова скатала брезент за каких-то пять минут. Сунув его в багажник, она села в машину и завела мотор. Магнитола сломалась еще неделю назад, а починить руки не доходили. Да и лишних денег особенно не было. Приходилось обходиться без музыки. Сначала это напрягало, но потом Жженова привыкла. Человек ко всему привыкает – кажется, это Достоевский сказал. Правда, писатель считал, что это плохо и неправильно. Подлецом за это человека называл даже. Жженова была с Достоевским не согласна. Ей всю жизнь приходилось привыкать то к одному, то к другому. Сначала жить с мужем, потом – без. Смириться с тем, что у нее нет и не предвидится детей. С тем, что ей скоро сорок, а она все еще пишет статейки для криминальной хроники и не имеет ни малейших перспектив карьерного роста. Что приходится подолгу ходить вдоль магазинных полок, выбирая что подешевле. И эта статья едва ли что изменит. Вот если бы освещать весь ход расследования, а потом взять интервью у убийцы! Если, конечно, его поймают. А там и книгу неплохо бы написать. Но это все мечты. Нельзя давать своему воображению волю: разочарование будет сильнее. Жженова вывела «Фольксваген» на дорогу и покатила домой, на южную окраину. Ехать надо было мимо супермаркетов, промзоны и строек – там, у черта на куличках, стоял ее «корабль», похожий на вытянутую грязную коробку. Журналистка припарковалась возле подъезда и пошла к двери, доставая на ходу ключи. Справа стояли консервные банки, в которых мокли под дождем кусочки колбасы – лакомство для местных кошек. Их подкармливала бабка из третьей квартиры, тощая и скрюченная, с каким-то ржавым цветом лица. Хорошо хоть в подъезд не пускала. |